«Истинно научное понимание состоит
не только в том, чтобы ответить
на вопрос “что?”. В полной мере оно
существует лишь там, где возможно
также узнать “откуда?” и при этом
еще установить взаимосвязь “куда?”».

Иоганн Бахофен

ВСТУПЛЕНИЕ

В Священном Писании и раннехристианской литературе широко распространен образ «двух путей: пути жизни и пути смерти». Каждый человек стоит на перепутье и выбирает один из них. В человеческой истории хорошо просматриваются оба пути: путь жизни – история святого человечества Ветхого и Нового Завета, летопись становления Церкви Христовой; путь смерти – трагическая череда человеческих падений, история «сынов противления» (Еф.2,2; 5,6; Кол.3,6). Однако, если жизнь Церкви ни для кого не является секретом, т. к. «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф.5,14), то процессы, происходящие во враждебном по отношению к Церкви стане, не столь очевидны, не даром апостол Павел намекал на «тайну беззакония» (2Фес.2,7). Конечной целью этих процессов является создание возглавляемой антихристом антицеркви, антирелигии, которая должна будет объединить всех подданных «князя мира сего». Но задумаемся, возможно ли объединение между собой иудеев, мусульман, буддистов и примитивных язычников? История показывает, что возможно. Среди многочисленных религиозно-философских систем издревле существует особая группа, которую и системой то нельзя назвать. Для ее обозначения мы будем использовать термин «антисистема», впервые введенный Л.Н. Гумилевым (+1992). Его использование кажется вполне оправданным, если учесть обилие слов, начинающихся с частицы «анти-», употребляемых в данном контексте. Антисистемы – это общества (не обязательно с ярко выраженными религиозными установками), мировоззрение которых строится на основе синкретизма. Здесь следует выделить две разновидности антисистем: 1) эзотерические (тайные общества, ордена, масонские ложи, секты), имеющие несколько степеней («градусов») посвящения, на каждом из которых «посвященному» открывается новая «истина», которая может полностью отрицать «истину» предыдущую; 2) экзотерические (представители т. н. «нового религиозного сознания»: теософия, неоиндуизм, движение New Age). Надергав идей из различных религиозных и философских учений, идеологи антисистем создают некий суррогат из несовместимых элементов, а для маскировки возникающих противоречий прибегают ко лжи. Но как зарождаются антисистемы? Подобно тому, как в организме для появления и развития заболевания необходим ряд условий (внешние факторы: загрязнение окружающей среды, вирусы и пр. и внутренние факторы: генетическая предрасположенность, ослабление иммунитета, переутомление и пр.), возникновение антисистем обусловлено определенными объективными и субъективными причинами. Л.А. Тихомиров (+1923) называет два типа предпосылок для возникновения подобных сообществ: 1-й (внешние) – условия, способствующие взаимному ознакомлению различных культур (например, объединение под одной политической властью); 2-й (внутренние предпосылки) – духовное утомление, разочарование народов. Действительно, все антисистемы вообще и синкретические секты в частности чаще всего возникают в зонах контакта великих культур, во время всенародной депрессии. С недавних пор наша страна переживает именно такие времена. В середине 80-х – начале 90-х годов в СССР началась т. н. «перестройка». На наших глазах менялся не только политический, экономический, социально-культурный строй, менялось само народное мышление, иерархия ценностей. Люди, потерявшие прежние (коммунистические) жизненные ориентиры, почувствовали духовное смятение. В это же время из-за рухнувшего «железного занавеса» к нам хлынули все «достижения» зарубежной культуры, в том числе и в религиозной области. В основной своей массе это были синкретические секты, которым Россия и страны бывшего СССР представлялись обширным полем для миссионерской деятельности. Спектр этих сект весьма широк: начиная от протестантских сект («Свидетели Иеговы», «Адвентисты седьмого дня», «Церковь Христа» и пр.) и заканчивая движениями, пропагандирующими восточный мистицизм («Кришнаиты», «Аум Сенрикё» и пр.). Но наряду с «импортными» сектами в нашей стране появились и доморощенные. Пожалуй, особое место в их ряду занимает секта, о которой пойдет речь в настоящей работе. За годы ее существования у нее сменилось не одно имя: «Истинно Православная Катакомбная Церковь», «Российская Автокефальная Православная Церковь», «Российская Марианская Церковь», «Церкви Божией Матери “Преображающейся”», «Православная Церковь Божией Матери Державная», однако свою скандальную известность секта получила под именем «Богородичный Центр» (далее БЦ). Именно этим названием секта традиционно именуется в религиоведческой и апологетической литературе. Уникальность БЦ заключается в первую очередь в том (и это видно из некоторых самоназваний данной организации), что сектанты искренне считают себя православными! Более того, они пытаются доказывать, что исповедают вполне ортодоксальное вероучение, основанное на Священном Писании и Предании, имеют канонически поставленную иерархию, во главе с «архиепископом», совершают традиционные для Православия таинства и возрождают православную духовность. Действительно, идеологи БЦ используют православную лексику (правда, наряду с католической, индуистской, оккультно-теософской, фрейдистской и собственным новоязом), обряды и одежды сектантов также имеют православный элемент, однако при всем этом, по своему вероучению и нравственно-аскетической практике, БЦ – типичная экзотерическая антисистема, вполне укладывающаяся в характеристики движения New Age. И, хотя, по милости Божией, секта не получила широкого распространения в России и за рубежом, мы обязаны осознавать ее особую опасность, связанную с тем, что «священники» и миссионеры-«благовестники» БЦ не просто «волки», но «волки в овечьей шкуре», расхищающие стадо Христово в непосредственной близости от церковной ограды и даже внутри ее. Многочисленны случаи, когда именно мнимое православие «богородичных» проповедников (призывы к почитанию Божией Матери, столь близкой каждому православному человеку, апелляция к традиции старчества, кресты, иконы и прочая церковная атрибутика) заманивало в секту простодушных людей, ищущих дорогу к Храму. В этой связи наиболее впечатляет трагическая история, произошедшая в 1990г. в подмосковной Кашире, когда под влияние «богородичных» «батюшек» подпал православный священник Константин Васильев (пожалуй, редкая секта сможет похвастаться подобным «трофеем»). Сначала отец Константин стал духовным чадом одного из сектантских «священников», потом позволил самозванцам служить и совершать требы в своем храме, в конце концов, бросив свою семью, он провозгласил себя «епископом Лазарем Московским и Каширским». Если даже православный священник не смог разглядеть подмены, то стоит ли удивляться тому, что в секту идут околоцерковные люди. Приведенный пример лучше любых рассуждений показывает, насколько опасна деятельность БЦ. Поэтому в настоящей работе мы ставим перед собой двойную задачу: с одной стороны – апологетическую, мы попытаемся изобличить сектантов во лжи, подробно показав беспочвенность их притязаний на близость к Православию, с другой – научно-практическую, т. е. дать систематическое описание истории, вероучения и религиозной практики БЦ. За годы существования секты (приблизительно с конца 80-х гг.) православные и светские исследователи не раз предпринимали попытки дать систематическое описание БЦ. Укажем здесь наиболее значимые работы. Первой серьезной попыткой явилась работа, которая сначала была опубликована в «Московском церковном вестнике» 1992 №12-13 под названием «Богословский анализ лжеучений, содержащихся в литературе, издаваемой т. н. “Богородичным центром”», а позже выходила отдельной брошюрой «Богословский анализ лжеучений “Богородичного центра”. Издательство Свято-Владимирского Братства, 1992». В том же 1992г. увидела свет работа Якова Кротова «Богородичный центр. М.: “Ирина”, 1992». Наиболее фундаментальным (181 стр.) православным исследованием явилась работа иеромонаха Филиппа (Симонова) «Новые гностики (о ереси “Богородичного центра”). Машинопись. М., 1994». К сожалению, эта книга не была издана. Интерес к перечисленным работам несколько снижает следующее обстоятельство: в 1993-1994гг. в вероучении и практике БЦ произошел серьезный (правда, всего лишь формальный) перелом. В связи с увеличением жалоб со стороны родственников людей, попавших в секту и возбуждением против сектантов уголовного дела, лидеры БЦ стали более осторожными в своих высказываниях и практических рекомендациях. Ряд вероучительных и нравственно-аскетических положений, а также исторических оценок, некогда традиционных для секты, был серьезно пересмотрен, что естественно не могло быть отражено в упомянутых работах. Однако, исследования продолжались. В 1999г. на кафедре религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте РФ Г. Ю. Баклановой была защищена кандидатская диссертация на тему: «Православная церковь Божией Матери “Державная” (социально-философский очерк)». Естественно, что светский автор не ставил перед собой апологетических целей, поэтому не удивительно, что с учетом упомянутой переориентации сектантов, деятельности БЦ в целом была дана положительная оценка: «Можно сказать, – пишет автор работы в заключении, – что опыт, по крайней мере, последних <…> семи лет свидетельствует о том, что условия легального существования ЦМБ <БЦ – д.И.> благоприятным образом сказывается как на внутренней атмосфере в церкви, так и на общем настрое ее приверженцев в отношении к внешнему миру. Эти условия не провоцируют религиозного фанатизма и экстремизма, комплекса гонимых и преследуемых, неприязни к обществу и власти». А все критические замечания в адрес секты, по мнению автора, делаются «без достаточно серьезного изучения фактов, на основе практики, которая имела место на первых порах деятельности богородичников. В настоящее время она преодолена, но инерция негативного отношения к ним сохранилась, что дезориентирует общественное мнение». Работа была опубликована в московском издательстве «ООО “Агент”» в 1999г. тиражом всего в 1000 экземпляров и т. о. не доступна широкому кругу читателей. Следующей работой, о которой стоит упомянуть является курсовое сочинение студента 5-го курса заочного отделения катехизаторского факультета Православного Свято-Тихоновского Богословского Института А.И. Эмке «Секта “Богородичный Центр”. Архангельск, 2000. Рукопись». И, вероятно, последним на сегодняшний день исследованием секты является статья Сергея Гущина «“Третий Завет” Богородичного центра // Вестник центра апологетических исследований. Октябрь 2000-Январь 2001 Выпуск № 12; Апрель-Июнь 2001 Выпуск № 14». В качестве общего недостатка всех упомянутых работ следует указать несколько упрощенное понимание «богородиной» догматики. Это обусловлено тем, что любое синкретическое учение крайне противоречиво, поэтому исследователи или убирают «лишние» противоречия, или просто перечисляют их, в то время, как сами эти противоречия подчинены определенной системе. Вот, что, например, пишет последний из упомянутых авторов: «С одной стороны, богословие Богородичного Центра очень обширно и запутано, а с другой – совершенно однобоко, потому что целиком построено вокруг одной личности – Божией Матери». С первым утверждением (относительно обширности и запутанности) согласиться легко, а вот со вторым следует поспорить. Помимо православных и светских исследователей, попытки систематического изложения своего вероучения предпринимали и сами «богородичники». Здесь, прежде всего, следует упомянуть «Державный катехизис. Основы веры святого православия. М., 1997», составленный «священником» Тимофеем Животовым, за что, кстати, он был удостоен звания «кандидат богословия». Однако данная работа представляет собой всего лишь некий бессвязный набор «марианских» псевдооткровений. Гораздо более серьезного внимания заслуживают работы «марианского» «доктора богословия» «священника» Викентия Давыдова. Например, его проповеди в сборнике «Епископ Амвросий, епископ Афанасий, епископ Феодосий, священник о. Викентий. Проповеди. М., “Новая Святая Русь”, 1998». Пожалуй, Давыдов является единственным «богородичным» «богословом», способным изложить учение секты в систематической форме. Правда для этого ему порой приходится прибегать к софистским ухищрениям, из-за чего среди «богородичных» «ортодоксов» (тяготеющих к православному образу мышления) он воспринимается как «еретик», искажающий суть «откровения». Здесь же можно указать еще одну работу: «Богословие Непорочного Сердца / под ред. архиепископа Иоанна. М.: “Новая Святая Русь”, 1994». Это конспект лекций, прочитанный в «марианской» «духовной академии». В предлагаемом нами изложении «богородичная» догматика выглядит весьма громоздко, но мы сознательно не пошли путем упрощения и постарались не упускать деталей. Насколько это было возможно, мы пытались не разрубать, а терпеливо развязывать узел богородичного вероучения. Нами было прочитано свыше 70 «богородичных» книг с «откровениями» и проповедями. Среди сборников «откровений» хотелось бы особо выделить книгу «Слово Божией Матери и Господа в России архиепископу Иоанну. Избранное. Т.1. М.: “Новая Святая Русь”, 1997». В этой книге собраны наиболее значимые «откровения» БЦ начиная с 1991г. и заканчивая 1997г., что придает этим текстам особый авторитет. Здесь же необходимо упомянуть и сборник «Белое Евангелие», выдержавший уже не одно издание. Это повествование о «марианских» явлениях, происходящих по всему миру. Кроме того, мы постарались прояснить целый ряд спорных моментов, связанных с историей и нравственно-аскетической и литургической практикой секты.

I. ИСТОРИЯ

1. 1. Биография и психологический портрет лидера БЦ В.Я. Береславского.

Возможно «Богородичный Центр» никогда бы и не возник, если бы не существовало на свете его отца и основателя Вениамина Яковлевича Береславского (род. 1946г.). Читая «богородичную» литературу, невольно удивляешься тому, как одержимый бредовыми идеями и чрезвычайно деятельный человек может убедить многотысячную толпу более или менее нормальных, но слабовольных или просто доверчивых людей в том, что они находятся в страшной опасности и только он, «пророк», знает, как их спасти. Последователи Береславского, подпав под его магическое влияние, невольно перенимают и его детские комплексы, кошмарные внутренние терзания, озлобленность. Выросшие в благополучных семьях, они вдруг начинают ненавидеть своих родителей, они уходят от своих, некогда горячо любимых жен, мужей и детей, ради служения «Деве Марии», «Новой Святой Руси» и лично ее «пророку». История БЦ неотделима от истории болезни его основателя. И для того, что бы понять этот феномен, нам, прежде всего, необходимо постараться описать ту личность, которая стала как бы архетипом, объектом для подражания, которая заразила своими навязчивыми, «сверхценными» идеями такое множество людей. Что нам известно о Береславском? Совсем немного. Почти все биографические сведения о нем известны с его же собственных слов. Наша задача усложняется еще и тем, что вокруг личности Береславского существует множество мифов и некоторые из них мы попытаемся развеять. Каких-либо объективных, проверенных данных не существует. Богатый материал для мифотворчества на тему биографии «пророка» дала книга «Исповедь поколения». Именно из нее некоторые исследователи пытаются почерпнуть информацию о Береславском. Однако почему-то никто не обращает внимание на то обстоятельство, что эта книга написана Береславским в соавторстве с «отцом» Николаем Румянцевым и с его (Румянцева) слов именно он является автором книги (т. е. в книге описаны события его жизни), а Береславскому принадлежит лишь «художественная обработка» текста. Но все же Береславский не случайно поставил под этим текстом свою подпись и не случайно книга названа «Исповедью поколения». Вероятно в воспоминаниях соавторов книги, особенно в детских воспоминаниях, есть много общего, поэтому «Исповедь…» представляет для нас определенную ценность в качестве не столько фактически, сколько психологически достоверного источника. Так, например, в книге говорится: «С трех лет помню себя непрерывно напряженным, раздраженным, затравленным, боящимся мелких придирок». Очевидно, за этими словами стоит детский опыт обоих авторов книги. Далее из «Исповеди…» явствует, что олицетворением мирового зла и причиной всех бед для будущего «пророка» стала его собственная мать. Характерно, что образ матери-тирана абсолютизируется, т. е. речь идет о матери вообще. То же самое Береславский говорит о себе и в книгах написанных им единолично. «Исповедь…» повествует о том, как мать постоянно осыпала своего ребенка проклятиями типа: «Да чтоб ты сдох, мразь такая! Проклятая гадина! Я бы тебя удавила своими руками и без всякой жалости» или «Заткнись, скотина, или я тебя убью!». Возможно, за словами следовали действия: «Чудовищная ведьма непрестанно бьет по голове, бичует, усовещает <…> Следуют один за другим удары в солнечное сплетение: меня пугают, пробивают насмерть». Несомненно, что Береславский представляет свои негативные воспоминания, связанные с семьей и матерью в частности, гиперболизирует однако, можно сказать с уверенностью: мальчик рос нервным, закомплексованным и сексуально озабоченным. Дело в том, что многочисленные тексты, посвященные «нечестивой матери» инкриминируют ей не только жестокость по отношению к своему ребенку, но, самое главное, выполнение дьявольской миссии по развращению собственного сына: «Нечестивая мать <…> распространяет вокруг себя содомскую вакханалию, являясь бессознательно или осознанно поверенным лицом князя тьмы, его священницей. Она превращает мужа в сына и сына в мужа, постоянно погружая их в свою бездонную, разжженную геенской похотью ненасытную утробу, сиречь в утробу дьяволицы, священнодействуя на генитальном престоле, воздвигнутом сатаной». Здесь же отметим и ярко выраженный фрейдистский «комплекс кастрации», навязчивая боязнь стать «евнухом», «евнушком»: «В подсознании <матери> вынашивается одна мечта: выставить гениталии сына на вселенскую витрину, на показ всему миру, а потом оторвать». Сакральным смыслом наделяется не только половая сфера и связанный с ней «энергетический вампиризм» матери, но вся физиология вообще: «Невидимые тропы влекут <мать> зайти в туалет тотчас после того, как там совершил свое черное таинство сын». Пожалуй, не стоит умножать примеры этого литературного эксгибиционизма. Скажем лишь о том, что подобных цитат среди «богородичных» текстов предостаточно. Попробуем лучше понять, почему мать, такое родное и близкое каждому человеку существо, трансформировалось в детском (юношеском) сознании в эдакого сексуального монстра, «распутную астральную шлюху»? Наверное, дело не в самой матери (ведь сейчас Береславский спокойно уживается с ней в одном доме!), а в воспаленном, пораженном низменными страстями юношеском воображении, проецирующем вовне всю мерзость своего содержимого. «Раньше, – вспоминает (правда, с явными преувеличениями) о своей жизни Береславский, – я был движим на энергии блуда: творчество, маммона, блуд прямой и мысленный – оккультизм». «Испытал вроде бы все возможное. Курил гашиш, испробовал марихуану, распутничал, блудил, менял “объекты” направо и налево… И просыпался – в полдень. Чашка кофе, боксерский удар в подушку сквозь сон и вновь – сумеречное небытие. Под вечер – телевизор, долгожданный звонок… ночное логово, шабаш, визги хохот. И опять ложе нечистоты, у которого стоит метровой высоты кузнечик с мордой осла и вращает черными глазищами… Козлище зловонное, злосчастный покровитель твой!» – отчаянно восклицает Береславский, обращаясь к самому себе. Характерны также слова обращенные Береславским в свой адрес от имени ангела (совести?): «Ты шел дверью разврата, дитя мое, – шепчет Ангел. – Ошибочная, страшная дверь…». А чуть дальше нам открывается и сама причина ненависти «пророка» к матери – это страх наказания, «комплекс вины», вызванный ощущением собственной нечистоты: «Страх. Меня терзали страхи, я всего боялся. Я был соткан, как хитон, из ужасов. Страхи, смешанные с отвратительными страстями (амбиция, гордыня, тщеславие, зависть), сделали меня мыслящим, вольнодумцем, писателем-эпикурейцем, содомитом, садомазохистом. Любимое занятие – подсматривать в дверной замок, засунув в зад пробирку и держа руку на мамином месте <имеются в виду гениталии -д.И.> (занятие семилетнего совковского кретина, будущего знаменитого поэта, автора “Дружбы народов”)». Искажение образа матери и чувство вины перед ней (столь ненавистная Береславскому «материнская родовая совесть» или «генитальная совесть») требовали компенсации. Очевидно, именно так возникла оппозиция, ставшая краеугольным камнем «богородичного» учения: «нечестивая мать, дьяволица» – «Мария, Матерь Божия, богиня», что, в свою очередь, также «несомненно связано с классическим психоаналитическим комплексом противопоставления “мадонны и проститутки”». «Мать с детства водила за ручку. Мне передавалось ее видение вещей. Ее глазами видел мир и реализовывал ее программу – жестоко, бескомпромиссно, безальтернативно, безысходно… Теперь родился от Пречистой, и Она меня воспитывает, водит младенца за ручку, учит ходить <…> И тщусь видеть мир очами новой духовной Матери своей». О какой «программе» здесь идет речь? Береславский намекает на мрачные события своей биографии, за которыми, как он полагает, стоит злая воля его матери. В 18 лет он впервые попал в психиатрическую больницу, откуда сбежал. Это «Исповедь…» говорит о факте из жизни Береславского, а вот дальше описываются события из биографии Н. Румянцева, которые упомянутые нами исследователи ошибочно относят к Береславскому: «Когда мне было едва за двадцать, – повествует автор «Исповеди…», – избил какого-то парня <…> Бил до одури, до полусмерти <…> Шесть лет заключения ничего не дали. Остервенение, тупость, полное презрение ко всем…». Упомянутое «остервенение» в немалой степени характерно и для самого Береславского. Ему же принадлежит идея обвинить во всех несчастиях мать преступника. Оказывается, именно она манипулировала судьбой своего сына, именно она «замыслила послать импульс, чтобы я <Румянцев> избил мужчину <…> Следующий ее пасс: внушить судье приговор – не меньше шести лет. <…> Я отсиживал ее срок. Я был наказан за ее грехи». Вот еще один штрих к психологическому портрету Береславского – инфантильность и безответственность. Страшно этого стесняясь, Береславский до сих пор остается «маменькиным сынком» и вся грязь выливаемая им на мать – всего лишь попытка заглушить осознание этого факта. Доподлинно не известно, где именно учился будущий «архиепископ». Согласно официальной версии в 1970г. он окончил Московский государственный институт иностранных языков им. Мориса Тореза. По другим, еще менее правдоподобным версиям Береславский учился в консерватории или занимался востоковедением, и, хотя этим заявлениям трудно поверить, следует признать, что «пророк» действительно достаточно музыкален (на «Богородичных Соборах» он лихо танцует и поет) и знаком с восточными религиями, преимущественно с неоиндуизмом, теософией и рерихианством (агни-йога), причем, судя по всему, не только теоретически. Следует также заметить, что Береславский однозначно человек эрудированный и образованный, правда, несколько поверхностно, и в силу данного обстоятельства старается не упустить возможности лишний раз блеснуть своими познаниями. Чтобы составить себе представление о религиозно-философском кругозоре Береславского, приведем здесь имена и учения, на которые он ссылается в своих работах. Это учение о Матери-земле, которую Береславский отождествляет с Божией Матерью, греческая мифология (Афродита, Зевс, Уран, Дионис, хотя Береславский явно путает его с Орфеем), «эллинские мистерии», греческая философия (Аристотель, неоплато-ники Аммоний, Плотин, Порфирий, Прокл), средневековые мистики (Эммерих, Валторта, Агреда), каббала («трактаты каббалы дают очень много сокровенных имен»), теософия, русские философы и мистики (Вл. Соловьев, «прозорливые религиозные мыслители» свящ. Павел Флоренский, прот. Сергий Булгаков, Бердяев, «святой» Мережковский, «космический ясновидец» Даниил Андреев) и пр. Уже в молодые годы Береславского очень важным для него мотивом становится стремление к славе (вспомним его «скромную» самохарактеристику: «будущий знаменитый поэт»). Он действительно пытался писать под псевдонимом Вениамин Яковлев, однако особого таланта не обнаружил и никаким «знаменитым» так и не стал, но навсегда возненавидел творчество вообще и литературу (точнее более удачливых, чем он литераторов) в частности: «Я думаю, любителям поэзии пришло время каяться не в чем ином, как в содомском блуде». Вероятно, полный провал на литературном поприще усилил в Береславском комплекс неполноценности (возможно, сыграли свою роль и непонимание родственников, и периодические курсы лечения от душевного заболевания, и пресловутый 5-й пункт), окончательно сформировав в нем сознание изгоя, аутсайдера. Это обстоятельство легко объясняет еще один существенный аспект «богородичной» теологии: учение о непрестанно страдающем Боге (Христе) / богине (Деве Марии). Так, например, оказывается, что «вся жизнь Господа с самого детства была сплошным страданием, унижением и мукой. <…> И был Он бит неоднократно, без всякой причины», «каждый час Его на земле был непрерывным мученичеством», но самое главное, «Христос распят поныне из-за наших грехов». То же самое относится и к Богоматери: «О сколько испытала Я <Мария> после разлуки с возлюбленным божественным Сыном Светов! Сколь часто была брошена, избита демонами и людьми, и проводила ночи в неутешных рыданиях и в оцепенении как полумертвая», «жила под чужим именем» и т. п. Поэтому не удивительно, что лжебогородица устами своего «пророка» говорит: «Страждущих Я привечаю особенно, ибо их состояние близко Моему». Юродивый, сумасшедший, немощный – образы весьма близкие Береславскому: «Детей Божиих распознают по особым печатям просветленности и премудрости, духовности и сиротливой раненности сердца». «Будут призываться недополучившие родительского тепла». «Многоскорбный немощный интеллигент <…> столь характерный образ подвижника последних дней». Береславский пишет от имени «нас, изгоев»! Вот кто в первую очередь попадает в секту, а те, кто поначалу не ощущает себя изгоем, через короткое время приходят к этому состоянию, благодаря усиленному «смирению» и «подвигу». Но вернемся к биографии Береславского. По его собственным воспоминаниям, он искал «прозрений, озарений, иллюминативных вспышек», «ботхисаттствовал как учитель на подмосковной даче», открывал у себя «третий глаз», и, в итоге, «переменил девять вер». Неизвестно, что именно заставило Береславского в 70-х (?) годах формально оставить оккультную практику (хотя по своим убеждениям он по сей день остается последовательным оккультистом!) и обратиться в своих духовных исканиях к Православию. Так или иначе, Береславский начал читать Псалтирь, класть поклоны, работать на приходах (вероятно, в Ивановской епархии), посещать монастыри (Троице-Сергиеву, Почаевскую Лавру, Псково-Печерский монастырь), купаться в святых источниках и т. п. Вот, как он сам вспоминает о том периоде своей жизни: «Строгая аскетика, постоянная внутренняя молитва, ночью – следованная Псалтирь, пятисотица поклонов, купание на святых источниках, затвор келейный при свечах, горящие лампадки и воздевание рук горе в многослезной молитве». Серьезное влияние на Береславского оказала жившая недалеко от Почаевской Лавры «старица» Евфросинья (+1993), женщина, вероятно, находившаяся в духовной прелести, во всяком случае, позже так считал сам Береславский. Вполне закономерно, что и его собственное духовное состояние катастрофически ухудшалось. Духовные искания вскоре привели его к тупику, непроглядному унынию и, в конечном итоге, к мысли о самоубийстве. В одном из своих дневников он писал: «Запретить читать мои рукописи, пока я живу… <…> Я, кажется, совсем впал в детство. <…> Хочется читать дневники Толстого и Монтеня. Библия чужда. И это мне, реформатору и вестнику! <…> Я отметил определенную закономерность, с которой многие моего порядка мятущиеся натуры, прежде чем обратиться в веру, испытывали суицидальные вселенские кошмары. <…> Мысль о самоубийстве, как никакая другая приближает к духовному порядку <…> Кто-то властно приказывает мне умереть». Через какое-то время Береславский со скандалом ушел от Евфросиньи. Он не хотел оставаться «послушником», учеником, он желал быть «пророком», «вестником» и «реформатором». Ему самому хотелось иметь учеников, давать им «духовные» наставления, при этом слава «старца» могла бы с лихвой компенсировать его бесславие на литературном поприще, ведь любой бред, сказанный «старцем» воспринимается почитателями как «духовная мудрость». Однако учеников у новоявленного «старца» не хватало, ему было необходимо «чудо», божественная санкция. И вот, наконец, в 1984г. в Смоленске Береславский получает свое первое «откровение» от «Божией Матери»! Что это было на самом деле, удачный рекламный ход, шарлатанство, кликушество или реальное бесовское наваждение, которому тоже не стоит удивляться, учитывая «ночные молитвы» Береславского в сочетании с ожиданием «иллюминативных вспышек», нам сложно судить. Не менее сложно определить, что же больше всего способствовало началу т. н. «откровений»: оккультное прошлое или влияние Евфросиньи, порочные привычки или чрезмерное подвижничество, душевная болезнь или интеллигентский романтизм. Вполне возможно, что перед нами человек, находящийся в состоянии духовной прелести, подверженный воздействию бесовских сил и являющийся не более, чем марионеткой в их руках. С другой стороны, если видеть в Береславском лишь интеллектуала с нереализованными амбициями, то многое в его поведении смогут объяснить слова протоиерея Сергия Булгакова, который, кстати, по мнению самого «пророка», «несомненно, получал знания свыше»: «Легче всего, – пишет о. Сергий, – интеллигентскому героизму, переоблачившемуся в христианскую одежду и искренне принимающему свои интеллигентские переживания <…> за христианский праведный гнев, проявлять себя церковном революционизме, в противопоставлении <…> религиозного сознания неправде “исторической” церкви. Подобный христианствующий интеллигент, иногда неспособный удовлетворить средним требованиям от члена “исторической церкви”, всего легче чувствует себя Мартином Лютером или, еще более того, пророчественным носителем нового религиозного сознания, призванным не только обновить церковную жизнь, но и создать новые ее формы, чуть ли не новую религию». Однако, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что Береславский страдает тяжелым душевным недугом. Вполне вероятно, что его «пророческий дар» не более, чем болезненный симптом: «Такой больной, – говорится в Настольной книге священнослужителя, – может вдруг объявить, <…> что он “на самом деле” один из “угодников Божиих” (и уточняет кто именно), “пророк”, посланный преобразовать весь мир или дать новое “откровение”. <…> Как правило, это всего лишь некоторые из многообразных проявлений определенного типа психопатологии». Скорее всего в данном случае имеет место целый комплекс факторов. Так или иначе, в действиях Береславского несомненно присутствуют и злой умысел с трезвым расчетом, и патология, и определенный мистический компонент.

1. 2. Период становления БЦ. Вопрос о канонической преемственности.

О начальном этапе становления БЦ как религиозной организации нам снова доподлинно ничего не известно. Первые сведения относятся к 1985 году, когда Береславский вместе со своими единомышленниками (С.Ю. Большаковым, А.А. Красновым, Б. Малаховым (позже отошел от БЦ), М.Н. Поповым и др.) находился в Краснодарском крае, в тайном монастыре, который является резиденцией одной из т. н. «катакомбных» или «Истинно Православных» церквей. Эти церкви (точнее, общины) возникали в период ожесточенных гонений на Русскую Православную Церковь (в 20-30-е гг. ХХв.), порой они возглавлялись архиереями, которые тайно совершали богослужения, и даже епископские хиротонии. Так в Советской России параллельно с официальной Церковью существовали целые церковные образования, каждое из которых управлялось тайными архиереями. В те страшные годы, когда Русская Церковь была на грани уничтожения, подавляющее большинство иерархов и духовенства было или убито, или находилось в заточении, подобные меры были оправданы, однако «катакомбные церкви» существуют и по сей день, и, несмотря на очевидный расцвет Православия в России, считают себя единственными право-преемниками «тихоновской» церкви, отказывая в этом «сергианской», «красной» Патриархии (РПЦ). Главное, что ставится в вину «официальной» Церкви – это принятие ею Декларации от 29.07.1927г., составленной митрополитом Сергием (Страгородским) (будущим Святейшим Патриархом (+1944)). В Декларации заместитель патриаршего местоблюстителя, владыка Сергий призывал российскую и зарубежную паству к лояльности по отношению к советской власти. Этот призыв и стал камнем преткновения, ускорившим окончательный разрыв между «официальной» Церковью (РПЦ), с одной стороны, и «катакомбной» (ИПЦ, ИПКЦ и т. п.), а так же «зарубежной» (РПЦЗ) иерархиями – с другой. Мы не имеем возможности подробно и обстоятельно доказывать каноническую безупречность и целесообразность Декларации митрополита Сергия, укажем лишь на то обстоятельство, упорно не замечаемое раскольниками, что и Святейший Патриарх Тихон и его Местоблюститель святой митрополит Петр (Полянский) в свое время делали схожие по содержанию заявления о своей лояльности по отношению к советской власти. Развивать эту тему не стоит еще и потому, что для БЦ православные каноны не имеют какой-либо реальной силы. Зато сектанты часто говорят о духовных реалиях. И поэтому нам кажется уместным перевести разговор о церковном расколе именно в эту плоскость. Мы можем судить о духовных симптомах безблагодатности раскола. Вот, что говорит святитель Тихон, лицемерно почитаемый «богородичниками» как «Глава Истинно Православной катакомбной Церкви на небесах» (непонятно откуда на небесах взялись катакомбы и в каких отношениях «катакомбная Церковь на небесах» с Церковью Торжествующей?), о послушании Церкви: «В Церкви Христовой повсюду разлит мир. Здесь молятся о мире всего мира, о соединении всех; <…> И когда христиане послушны гласу Церкви и живут по ее велениям, тогда у них действительно мир и любовь». Яркой иллюстрацией к сказанному могут послужить дневниковые записи митрополита Вениамина (Федченкова) (+1961), одного из немногих русских зарубежных иерархов, подписавших Декларацию 1927г. Испытывая вполне объяснимые колебания, владыка Вениамин решил отслужить Сорокоуст (40 Божественных литургий) и в течение этого периода наблюдать за своим душевным состоянием, внимательно прислушиваясь к голосу своей совести. Вот его наблюдения: «Должен отметить очевидный факт. Когда я стою на принятом решении (о лояльности) – хорошо на душе! А как только начну колебаться – мука!». Владыка получил одобрение от афонских старцев и более того, сам святитель Тихон явился ему в сонном видении и поддержал его, сказав: «послужи народу!». Непослушание Церкви по данному вопросу владыка называет «сектантскими стремлениями», «самочинием», оно приводит к душевному ожесточению и потере благодатной связи с Матерью Церковью. Вполне понятно, почему Береславский, человек озлобленный, да и к тому же пораженный диссидентской романтикой, изначально примкнул именно к «катакомбникам». Причина этому – отсутствие внутреннего мира, «дух противления» (Еф.2,2), и, кроме того – неудовлетворенные амбиции церковного реформатора. Не добившись столь вожделенного священства законным путем, ересиарх решил «перелезть инде» (Ин.10,1), навсегда проникнувшись ненавистью к Церкви Христовой. И в этом он ушел далеко вперед (точнее, назад) по сравнению с обыкновенными раскольниками. Об этой, поистине дьявольской, ненависти свидетельствуют сотни страниц его писаний. В них Береславский выдвигает против РПЦ абсурдные обвинения в «каноническом самозванстве», ставит Церкви в вину «молитвы за палачей» (а разве не к этому призывает нас Христос (Мф.5,44; Лк.6,28; Ср.: Рим.12,14)?) и сотрудничество с КГБ, но самое главное – БЦ постоянно говорит о том, что Церковь разрушила Завет со Христом и вступила в завет с дьяволом, став его приспешницей! «Завет с дьяволом, заключенный через Сергия Страгородского, преступил все возможные пределы. Поклонившись Дракону, фарисеи-обновленцы <весьма несуразное словосочетание, т. к. фарисейство предполагает консерватизм, а не обновленчество -д.И.> полностью приняли одержащего его духа <…> Московская патриархия, сегодня претендующая на наследство РПЦ, в действительности – детище Красного Дракона» и т. п. Отцы II Вселенского Собора проявили мудрую осторожность в отношении тех, кто предъявляет какие-либо обвинения в адрес законной церковной иерархии. 6 правило этого Собора гласит: Если обвинение в адрес епископа будет носить «церковный» (т. е. вероучительный или канонический -д.И.) характер, тогда прежде всего подобает рассмотреть личность самого обвинителя. И, во-первых, не позволять еретикам приносить обвинения на православных епископов по делам церковным. Еретиками же мы именуем как тех, которые издавна объявлены чуждыми Церкви, так и тех, которые после того нами анафеме преданы. Кроме этого и тех, которые, хотя и притворяются, будто веру нашу исповедуют здраво, но которые отделились и собирают собрания в противовес нашим правильно поставленным епископам. Кроме того, если некоторые из принадлежащих Церкви за какие-либо провинности ранее были осуждены и извержены из клира или отлучены из разряда мирян, то и таким да не будет позволено обвинять епископа до тех пор, пока не очистят себя от обвинения, под которое сами подпали. То, что «богородичники» – еретики, будет подробно доказано в разделе «Вероучение». Скажем лишь о том, что они не только повторяют «древние» ереси, но и изобретают новые, за что и были осуждены Архиерейским Собором РПЦ в декабре 1994г. А вот о том, что БЦ пытается стать альтернативой каноничной иерархии Русской Православной Церкви, речь пойдет в настоящей главе. Итак, вернемся к «катакомбному» этапу становления БЦ. Краснодарский монастырь, о котором мы начали говорить, принадлежит, пожалуй, к наиболее сомнительной с точки зрения каноничности, и, в то же самое время, к наиболее многочисленной т. н. «секачевской» ветви «катакомбной» церкви. Это название она получила по имени своего основателя «митрополита» Геннадия (Секача) (Георгий Яковлевич Секач (+1987г.)). Согласно версии самих «секачавцев», многократно изложенной в «богородичной» литературе, Георгий с юных лет страдал за веру. В 1929г. он был сослан на Кольский полуостров, в г. Кировск, откуда через 9 лет сбежал (отпущен домой на побывку и не вернулся), женился, но вскоре вновь был арестован и помещен в гомелькую тюрьму, где в 1939г. впервые встретился с «архиепископом» Серафимом (Поздеевым) (+1971(?)г.), который, в свою очередь, якобы был тайно рукоположен самим святым Патриархом Тихоном, однако как-либо подтвердить достоверность этой хиротонии «секачевцы» не могут. Вскоре Георгий освободился, вернулся на родину, в Белоруссию, где принял священство (о юрисдикции судить трудно). В семье о. Георгия было четверо детей, однако «жизнь семейная не ладилась». Секач оставил дом и отправился странствовать. Остается не ясным, где и от кого он приял монашеский постриг. Так или иначе он очутился в Абхазии, где в районе Нового Афона основал тайную общину-монастырь, в которой «игуменствовал» (возможно, еще до принятия пострига и «епископства»). В начале 70-х гг. Секач вновь встретился с «архиепископом» Серафимом, к тому времени уже отпущенным на свободу (то ли в 1954г., то ли в 1959г., то ли в 1964г.). В 1971г. в домашнем катакомбном храме г. Бузулука «архиепископ» единолично рукоположил Секача во «епископа», что с т. з. православных канонов далеко не безупречно, и сам «владыка» Геннадий это сознавал. Об этом свидетельствует загадочное упоминание о повторной (!) хиротонии Секача двумя архиереями, каноничность которых (впрочем, как и имена) не известны. В 1975г. Секач попадает в тбилисскую тюрьму, в которой отсидел два с половиной года. В это время там же находились 25 «архиереев» из Грузинской и Русской Церкви. Старейшим из них был «митрополит Кутаисский Малхаз», однако в Грузинской Патриархии ничего об этом иерархе не знают. Иеродиакон Иона причисляет Малхаза к грузинским «катакомбникам». Так или иначе, «секачевцы» вкупе с «богородичниками» утверждают, что в тюрьме в 1976г. на тайном пасхальном богослужении «митр. Малхаз с собором архиереев посвятил владыку Геннадия в митрополиты». После освобождения из тбилисской тюрьмы Секач вместе с «епископом» Алфеем, еще одним ставленником Серафима (Поздеева), формируют иерархию «секачевской» ветви ИПКЦ: совместно они «посвятили в митрополиты» (? – характерна любовь раскольников и сектантов к пышным и бессмысленным титулам) Феодосия (Гуменникова) и Григория (племянник Секача). Позже добавился «митрополит» Епифаний. В этом составе «секачевцы» и обосновались в тайном монастыре на Кубани. Как можно было понять на основании изложенного материала хиротония каждого из «иерархов» ИПКЦ весьма сомнительна с канонической точки зрения. Согласно официальной версии БЦ, в 1985г., по другой версии (что удивительно, изложенной в той же самой книге!) – в 1987г., «синод» в составе «митрополитов» Геннадия, Феодосия и Григория постригают и рукополагают в «иеромонахи» Береславского и Большакова (возможно еще Малахова с именем «Серафим» и Попова с именем «Илья»). Остается не ясным, каким образом сразу три «митрополита» совершали священнические хиротонии? Возможно, ситуацию прояснят два документа: «Окружное послание иерархии Тихоновской катакомбной Истинной Православной Церкви от 21/3 мая 1992», подписанное «схимитрополитом Феодосием» и «митрополитом Епифанием» и справка «Истинно-Православной (Катакомбной) Церкви – Московское епархиальное управление от 13.02.93» за подписью «епископа Никона (Ламекина)». Согласно этим документам будущие «богородичные» «иерархи» были рукоположены уже после смерти Секача (+1987г.) в 1988г. единолично «схимитрополитом» Феодосием. В своем «Окружном послании» Феодосий и Епифаний отлучают от Церкви «иеромонахов» Иоанна, Петра и Серафима за «параклитскую ересь третьего завета». И не смотря на то, что БЦ оспаривает подлинность указанных документов, налицо разрыв канонического общения между «иерархиями» ИПКЦ и БЦ. О том же свидетельствуют и весьма холодные отзывы Береславского о Секаче: «Сила веры, непрерывная молитва и бескомпромиссное свидетельство. В основном качества, как мы видим, внешние. Пути внутреннего, узкого, митрополит не ведал. Глубинного покаяния, как его понимает духовное крыло ИПЦ <т. е. БЦ -д.И.>, ныне преображенное в братство Божией Матери, не познал». Так или иначе, в 1992 году «иеромонах» Иоанн (Береславский) именовал себя уже «архиепископом». Порой «богородичников» обвиняют в самосвятстве, и для этого имеются веские основания, иногда делается предположение о том, что Береславский и иже с ним получили «епископское» достоинство от «иерархов» ИПКЦ, однако на самом деле имел место другой вариант развития событий. По официальной версии БЦ, Береславский (и в его лице все российское «богородичное» движение) получил «апостольское преемство» от главы раскольничьей Украинской Автокефальной Православной Церкви (УАПЦ) «митрополита» Иоанна (Боднарчука) (Василий Николаевич Боднарчук (1929-1995гг.)). Боднарчук родился и вырос в Тернопольской области, в селе Иване-Пусте (весьма промыслительное название для родины будущего раскольника Иоанна). В молодости Василий участвовал в движении украинского сопротивления (ОУН), за что в 1947г. был сослан в Казахстан. Отсидел 9 лет. Освободившись, поступил в Ленинградскую Духовную Семинарию и затем в Академию. Оканчивая Академию в 1964г. Василий уже был пресвитером. В 1977г. о. Василий был пострижен с именем Иоанн и рукоположен во епископа Житомирского. В ноябре 1989г., обидевшись на резолюцию Священного Синода относительно себя (Боднарчук был отправлен на покой по состоянию здоровья), владыка Иоанн вышел из подчинения Московской Патриархии (РПЦ) и объявил себя «первоиерархом» Украинской Автокефальной Православной Церкви (УАПЦ). В ответ на это Священный Синод РПЦ постановлением от 14 ноября 1989г. (позже подтвержденным на Архиерейском Соборе РПЦ 30-31 января 1990г.) на основании Церковных канонов лишил самозванца сана и монашества. Но, не смотря на решение Собора, начиная с 1990г. Боднарчук совершил целый ряд самочинных «хиротоний». Доподлинно известно о шести из них. Вероятно в это смутное время была совершена хиротония и над Береславским, точнее над его посланниками. Дело в том, что по одной версии, изложенной самим лжепророком, он «в епископы был рукоположен и в архиепископы возведен митрополитом Иоанном Боднарчуком (ныне покойным) и двумя другими архиереями Украинской Автокефальной Православной Церкви». Однако, согласно другой, более правдоподобной версии, Боднарчук лично не принимал участия в хиротонии, он лишь дал на нее свое «благословение». Сами сектанты описывают произошедшее следующим образом: «в феврале 1991г. по благословению митр. Иоанна (Боднарчука) <состоялась> хиротония в катакомбном храме в Москве о. Иоанна <Береславского>, архимандрита катакомбной Истинно Православной Церкви, в епископы Российской Автокефальной Православной кафолической Церкви». Ни сами сектанты, ни кто-либо из исследователей их истории не говорят о том, кто же именно совершил «епископскую» хиротонию. Сказано лишь «через иерархов УАПЦ». Существует и еще одна версия, в которой изменены не только сроки хиротонии, но и юрисдикционная принадлежность ее совершителей: «12 декабря 1990 года в домовой Церкви Покрова Пресвятой Богородицы двумя архиереями Катакомбной Церкви был хиротонисован во епископа архимандрит Иоанн (Береславский)». Это сообщение еще более запутывает следы. Однако мы имеем возможность, основываясь на свидетельствах очевидцев и непосредственных участников точно реконструировать те события. Естественно, что ни у кого из «иерархов» УАПЦ, способных выполнить «благословение» Боднарчука, в ряд ли бы возникло желание отправиться в Первопрестольную для этой более, чем сомнительной хиротонии. Но, как говорится, «если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». В Киев для хиротонии отправились два посланника Береславского: уже упомянутый нами запрещенный священник Константин Васильев и его «духовник» «священник» Тихон Филипов (Владислав Дмитриевич Филипов позже женился и отошел от БЦ). Там они получили «апостольское преемство» и возвратились в Москву. Именно они были теми загадочными архиереями то ли ИПЦ, то ли УАПЦ, совершившими «хиротонию» над Береславским и его приближенными. В апреле 1992г. Боднарчука изгнали из УАПЦ. Естественно, что никто из «автокефалов» не признал законность рукоположения Береславского. Здесь же следует упомянуть о том, что Боднарчук предпринял попытку вернуться в РПЦ, однако он не стал дожидаться решения Поместного Собора и вернулся в раскол, уже «филаретовский» (УПЦ-КП). Осенью 1995г. Боднарчук погиб в автокатастрофе. Несмотря на все оговорки о «преемстве в духе», лжепророку никак нельзя разрешить одного логического противоречия: если он не признает благодатной преемственности в РПЦ, то он автоматически должен подвергнуть сомнению епископское достоинство Боднарчука, ставленника РПЦ. Признав епископство Боднарчука, Береславский вынужден признать благодатность и каноничность РПЦ. То же самое относится и к вопросу о благодатности «патриархийного» священника Контантина Васильева. Видимо, не желая лишний раз демонстрировать собственную непоследовательность, «архиепископ» в последнее время избирает путь политкорректности: «Есть промыслительные траектории церковного пути, с трудом поддающиеся человеческому прослеживанию. Бог как бы разводит странствующую церковь на две колонны. Вот они шли вместе и на время как бы разошлись их пути. Обе огибают некое препятствие с разных сторон, а затем встречаются вновь и делятся опытом». Впрочем, у Береславского в запасе есть еще более радикальный способ снять имеющиеся противоречия – это учение о возможной преемственности «от руки Самой Пречистой», но об этом речь пойдет в главе «3.3.5. Священство».

1. 3. Внутренняя история секты.

На документе, заверенном подписью и печатью «митрополита» Иоанна Боднарчука говорится о том, что Береславскому благословляется быть «епископом Санкт-Петербургским и Валаамским» (?!), а возглавляемая им организация именуется «Российская Автокефальная Православная Церковь». Однако это название никогда не было официально использовано. Изначально БЦ был зарегистрирован как «Московская городская профсоюзная организация священников и монашествующих». С тех пор это абсурдное название не раз менялось. В июне 1991г. профсоюз был преобразован в общественно-просветительский фонд «Богородичный Центр», который с 27 апреля 1993г. стал именоваться «Фондом Новой Святой Руси». Этот прием, широко используемый сектами (напр., мунитами), называется «конфессиональная анонимность». Его цель ввести потенциальную жертву в заблуждение, не дать человеку заподозрить подвоха, что гораздо легче сделать, если действовать на правах светской организации, а не «церкви». Параллельно с профсоюзными и общественно-просветительскими организациями регистрируются и религиозные. В июне 1992г. в Управлении юстиции Мосгорисполкома была зарегистрирована первая религиозная община «Церкви Божией Матери “Преображающейся”». Данное наименование было избрано сектантами еще на I Богородичном Соборе, проходившем в Москве 15-16 июня 1991г. В феврале 1997г. «церковь» сменила старое название на новое: «Православная Церковь Божией Матери Державная». Это название, в качестве единого для всей секты (и для московской общины) сохраняется и по сей день, хотя на местах возможны варианты. Неоднократная смена названий свидетельствует о частых изменениях в настроении «архиепископа» Иоанна, кроме того, имеется и мистическая подоплека этого явления. В БЦ имя магически отождествляется с именуемым (человеком, предметом), поэтому, например, существует практика переименования людей, осужденных на покаяние. Возможно, что смена самоназвания свидетельствует и о частичной смене вероучительного и религиозно-практического курса секты. Сама история БЦ дает нам основания так полагать. В первые годы своего существования «богородичники» прославились экстремистскими выходками и откровенным эпатажем. Так 7 января (на Рождество) 1992г. представители БЦ предприняли попытку захвата здания московской районной библиотеки №221, расположенной на ул. Берзарина д. 6. После вмешательства ОМОНа, выдворившего захватчиков, «богородичники» устроили демонстрацию протеста в здании столичной мэрии. 20 июня того же года без разрешения властей сектанты устроили «богослужение» на Лубянской площади у Солвецкого камня. После нескольких часов экзальтированного исполнения песнопений типа «Боже, Царя храни» и «Смело мы в бой пойдем за Русь святую» сектанты отправились на Красную Площадь, где попытались прорваться в мавзолей. После неудачного штурма они предали анафеме Ленина и «изгнали его дух». Вообще, это был хорошо продуманный рекламный ход: в первые годы перестройки, особенно после неудачного путча, в народе были очень сильны антикоммунистические настроения. Береславский со своими соратниками умело использовали их для завоевания популярности. Идеологи БЦ в многочисленных публикациях и выступлениях раскрывали «мистическую глубину» отечественной истории. Так коммунистическая власть отождествлялась ими с апокалиптическим красным драконом о трех головах (здесь следует заметить, что апостол Иоанн говорит о драконе с семью, а не тремя головами (Откр.12,3)): КПСС, КГБ и «Красная Патриархия» – РПЦ (!). А поражение путчистов в августе 1991г. объявлялось победой Божией Матери в «священной войне» с красным драконом (правда, к великому сожалению сектантов уцелела последняя, «третья голова» – Московская Патриархия). Все это, впрочем, не мешало Береславскому заигрывать перед отдельно взятыми путчистами и искать признания от Русской Православной Церкви. Однако, не смотря на некоторые успехи, прежде всего объясняемые обманом людей, не понимающих принципиальной разницы между Православной Церковью и «Православной Церковью Божией Матери Державная», БЦ завоевал в народе недобрую славу в связи с многочисленными скандалами в семьях сектантов. Как правило, люди уходившие в секту, бросали родителей, жен, мужей, детей, учебу, работу. Их изолировали в «богородичных» «обителях», а, если адепты БЦ и оставались в семье, то вели себя агрессивно по отношению к близким, в первую очередь, к матерям. Было очевидно, что психическому и физическому здоровью сектантов наносится непоправимый вред, и родственники пострадавших забили тревогу. На основании многочисленных писем родственников и близких сектантов (не только «богородичников») при поддержке Комитета по спасению молодежи в марте 1994г. в отношении руководителей и активных участников БЦ отделом по надзору за исполнением законов о межнациональных отношениях прокуратуры г. Москвы было возбуждено уголовное дело. В ходе разбирательства в ноябре того же года было проведено исследование учения секты экспертной комиссией Государственного научного центра социальной и научной психиатрии им. Сербского. На основе изучения сектантской литературы психиатры сделали вывод о том, что в ней «содержатся призывы на причинение психического и физического вреда здоровью граждан, <…> к невыполнению гражданских обязанностей, такие как отказ от брака, воспитания детей, учебы, общественно полезного труда». К подобным выводам пришли и специалисты из Санкт-Петербурга, проводившие экспертизу в 1995г. Возбуждение уголовного дела явилось мощным стимулом для пересмотра идеологами БЦ своей деятельности, в результате чего, с одной стороны несколько смолк резкий обличительный пафос «пророка» (ряд старых публикаций, напр., «Коммунистические б<…> – жрицы супротивицы» «игумена» Николая (Румянцева) были объявлены не соответствующими учению БЦ), с другой – произошло ослабление аскетических требований по отношению к адептам секты. Им разрешили более или менее полноценно питаться и спать. Кроме того, сектантам был дан приказ не конфликтовать с родственниками. В июне 1996г. уголовное дело против активистов секты было закрыто, и все же негативное отношение российского общества к БЦ вряд ли когда-либо изменится. Другим мощным стимулом к изменению методов БЦ явилось стремление Береславского наладить контакт с зарубежными «марианскими» сектами и маргинальными католическими группами. В ноябре 1994г. Береславский принял участие в «I Соборе марианских епископов всего мира» в Японии, на котором было провозглашено создание «Вселенской Марианской Церкви». А уже 12-14 мая 1995г. в Москве в рамках «XII-го Богородичного Собора» состоялся «II-й марианский Собор» («Всемирный Конгресс православный и католических марианских церквей»), на котором присутствовали «боговидцы» и гости из стран СНГ, США, Канады, Японии, Мексики, Сингапура и Франции. Среди них, например, «патриарх Вселенской Марианской Церкви Афанасий-Консантин» из Калифорнии (США). Можно предположить, что Береславского не устроило наличие какой-либо конкуренции (зачем ему был нужен «вселенский патриарх»?) и впредь столь крупномасштабных контактов с «братьями-марианским» он не искал (разве что он поддерживает дружбу с японской «боговидицей» Розеттой из Хиросимы и некоторыми другими «марианами»). Возможно, что и сами «мариане» не признали в Береславском своего пророка. Это видно из реплики обиженного Береславского: «Среди мариан запада много фарисеев». Так или иначе, 1993-1994гг. стали во многом переломными для жизни БЦ. В этой связи весьма символично, что 12-14 июня 1993г. в Санкт-Петербурге состоялся «I Всероссийский покаянный Собор», он же VII «богородичный», на котором, с помощью весьма бюрократической процедуры (сбор подписей), было принесено «покаяние в грехах отдельными людьми, ведомствами, сообществами, от лица профессий, целых городов и всей России». К слову сказать, этот «Собор» был сорван представителями другой печально известной отечественной секты – «Белого братства». На сегодняшний день (весна 2003г.) состоялось 22 «Богордичных Собора». Соборы проходят 1-3 раза в год и каждый раз длятся 1-2 дня. Повод для созыва очередного «Собора», как правило, бывает весьма абстрактный («венчание Девы Марии на мистический престол Новой Святой Руси», «коронация Божией Матери», «личное посвящение Сердцу Приснодевы», «омовение Руси в Белой Купели» и т. п.). Собор для «мариан» является не способом решения насущных проблем секты, а очередной «ступенью посвящения России Божией Матери». «Собор» – это праздничное действо, фестиваль с долгой (намного длиннее обычного) службой, спектаклями-мистериями, бесконечными проповедями и «пророчествами» Береславского. Помимо «всероссийских Соборов» проводятся и «поместные»: в Донецке (июль 1992г.), Иркутске (май 1994г.), Твери (май 1999г.). Хотя устав БЦ предусматривает соборное управление сектой (пп.№ 3.6-3.18; 3.22-3.23), на практике все нити власти собраны в руках Береславского – «Главы Духовного Управления», а само «Духовное Управление» (аналог Священного Синода) и «Собор Епископов» лишь формально «одобряют» его инициативы; инакомыслящие анафематствуются и объявляются приспешниками дьявола, т. о. БЦ несомненно является тоталитарной организацией. До недавнего времени ближайшими помощниками Береславского были «генрал-епископ» Петр Большаков и «священник» Паисий Краснов, однако в последние годы идеологическое управление, а главное – контроль над финансовыми потоками БЦ превратился в «семейный бизнес». У кормила секты помимо Береславского в настоящее время находится его жена и зять «архиепископ» (??) Александр Долаберидзе. На сегодняшний день секта насчитывает не более 2-3 тысяч последователей и имеет общины примерно в 50 городах России и СНГ (помимо Москвы и Санкт-Петербурга БЦ действует в Твери, Нижнем Новгороде, Архангельске, Саратове, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Уфе, Улан-Удэ и др). Не во всех городах общины регистрируются официально (регистрацию имеют около 20 общин). Известны случаи, когда местные власти отказывали «богородичникам» в регистрации (например, в 1995г. в Иркутске и в 1997г. в Санкт-Петербурге). Зачастую речь идет о малочисленных группах («агапах») по 5-10 человек, порой не имеющих собственного «священника». В секте имеются и свои «обители». Многие из них сначала размещались на квартирах, потом обзавелись частными домами. «Обители», как правило, смешанные (например, на 2-м этаже – мужчины, на 3-м – женщины), хотя в них могут проживать не только «монахи», но и семьи. Существуют «обители» в Подмосковье (пос. Трудовая, пос. Вешки Мытищинского р-на МО, дер. Глазово дер. Бабаиха Дмитровского р-на МО, в Санкт-Петербурге, под г. Северодвинском Архангельской обл. и др. При «обителях» действуют хлебопекарни, пошивочные и ремесленные мастерские. В БЦ организована и своя «Духовная Академия “Свет Марии” им. преподобного Симеона Нового Богослова», имеющая очное и заочное отделение, а также филиал в Санкт-Петербурге. В «Академии» обучается более 100 студентов. Среди преподавателей «богородичной» МДА имеется два «доктора богословия» («священники» Илья Попов и Викентий Давыдов) и один «кандидат» («священник» Тимофей Животов). При «Академии» действую полуторагодичные курсы для «благовестников». В 1994г. по инициативе БЦ в г. Балашихе Московской обл. был учрежден «колледж “Императрицы Александры”», зарегистрированный в 1996г. как «негосударственное общеобразовательное учреждение школа “Вечной Весны”». Помимо обязательных предметов дети проходят «экспериментальный» курс по «Белому Евангелию» – главному труду Береславского, описывающему всемирные «марианские» явления. Все преподаватели этой школы являются прихожанами БЦ. С 1991г. при секте действует издательство «Богородичный Центр», с 1993г. переименованное в «Новую Святую Русь». За минувшие годы этим издательством выпущено свыше 300 наименований книг. Прежде всего, это «откровения» и проповеди Береславского и труды «богородичных отцов». Среди периодики – журналы «Оазис Мира», «Россия Нового Тысячелетия», газеты «Рыцарь веры», «Милосердие Богородицы», «Державная Мать», выходившие тиражом от 1 до 80 тыс. экз. В ряде городов России и СНГ в миссионерских целях сектантами были проведены бесплатные выставки, преимущественно посвященные «марианским» явлениям по всему миру. «Богородичные отцы» и «благовестники» наведываются в больницы, тюрьмы, интернаты, дома престарелых, где ведут благотворительную деятельность. Особые надежды Береславский возлагает на «патриотические силы» России, в особенности, армию. В связи с этим прозападная «рыцарская» атрибутика сектантов была заменена «родной» «богатырской», повышенный интерес стал проявляться к казачеству. Известно, что у БЦ до недавнего времени имелись связи с краснодарскими и ставропольскими казаками, возглавляемыми неким Виктором Васильевичем Коваленко, однако речь идет об объединениях отколовшихся от официальных структур казачьих войск. Лжепророк неоднократно предпринимал попытки проникнуть и в Российскую армию. Под видом православных священнослужителей «богородичники» наведываются в военные части, проповедуют, совершают «крещения», предлагают офицерам стать священниками, говоря, что «только офицеры спасут Россию». Одно время у них были устойчивые контакты с военными. Так, например, «священники» БЦ «окормляли» дивизию им. Ф.Э. Дзержинского, одну из частей воздушно-десантных войск в г. Наро-Фоминск. В январе того же года «духовное управление» БЦ даже обратилось с просьбой к главнокомандующему ВМФ РФ адмиралу В.И. Куроедову с просьбой о предоставлении военного корабля для «кругосветного Крестного хода», однако им было отказано. Свои амбициозные планы относительно армии Береславский оправдывает «благословением Царицы Небесной». Еще в 1991г. от имени Божией Матери он обращался к военным со следующими приказами: «Я, Царица Российская, помазанная на Престол Самим Первосвященником Иисусом, повелеваю вам: присягнуть Мне как Своей Военноначальнице Верховной, пасть на колени и преклонить пред Мои <Мной> стопы, признать Меня живой управляющей России»! Примерно те же требования выдвигались и в 1995г.: «Покоритесь под Мою эгиду! Признайте Мою власть и силу <…> Благословляю <…> принести публичный обет отречения от власти лукавого и присягнуть Мне, как Матери армии, Матери Церкви, Матери новой России»! Движимый жаждой власти Береславский требует, чтобы «пророк Пречистой был правой рукой при Президенте России». Но и это еще не предел утопическим фантазиям «пророка». Его конечная цель – тоталитарное государство, «теократия святых» (об этом речь пойдет в главе «2.5.2 Учение о последних временах»).

II. ВЕРОУЧЕНИЕ

2. 1. Теология и мариология.

2. 1. 1. Учение об ипостаси как имени (триадология).

Для любой религиозно-философской системы представление о Божестве являются той отправной точкой, тем зерном, из которого произрастают и все теоретические вероучительные построения, и нравственные убеждения, и аскетическая практика. В этом зерне сконцентрировано все, чем впоследствии характеризуется данная система. Вот почему разбору «марианского» учения о Боге необходимо уделить особо пристальное внимание. Для начала посмотрим, каково же «марианское богомыслие о догмате Пресвятой Троицы»? Вопреки декларируемому «православию», в «пророческих» и дидактических текстах БЦ отсутствует внятное изложение исконно православного учения о Святой Троице. Нигде, в том числе и в «Державном катехизисе», определенно не говорится о том, что Бог един по божественной Природе и имеет три Лица (Ипостаси), которые просты, неслитны и неизменны. Нигде четко не определена внутритроичная субординация: от безначального Бога Отца рождается Бог Сын и исходит Дух Святой. А если порой у «отцов» БЦ и встречаются высказывания, формально не противоречащие православной догматике, то в общем контексте «марианского» учения они теряют свой ортодоксальный смысл. Зато, в сочинениях БЦ четко видны следы католического влияния. Некоторые высказывания имеют явные аналогии с латинским учением о filioque. Но на этом сходство межу католической триадологией и «марианской» теологией прекращается. Ведь, если в католической Троице Ипостась Святого Духа принижена перед Ипостасями Отца и Сына, то в учении Береславского прочие «Лица» нисколько не уступают Духу в своем безличии! Например: «В действительности Бог Отец есть энергия абсолютной Любви». Следует напомнить, что именно христианской богословской мысли принадлежит заслуга в определении понятий «лицо» и «ипостась» как простого, неизменного, неделимого, самотождественного, уникального, глубинного «я». «Мариане» вкладывают в понятие «лицо» и «ипостась» совсем иной, неправославный смысл: «Ипостась – деятельное проявление Божества или Божественной силы, которая создает мир». В качестве синонима к слову «ипостась» идеологи БЦ используют понятие «имя», что роднит их учение со взглядами еретиков евномиан (IIIв.), каббалистов (имеется ввиду концепция сефирот) и крайних «имябожников» (ХХв.): «Ипостась тесно связана с именем. Имя как бы заключает в себе основную функцию ипостаси». Таким образом, для «богородичников» ипостась – это модус Божественного бытия (отсюда название одной из ранних христианских ересей – модализм (IIв.), Его «проявление», «имя», которое носит временный, неустойчивый характер, вследствие чего божественные Лица лишены ипостасной самотождественности, они взаимозаменяемы: «Другой смысл ипостаси – замененность: Отец проявляется в Сыне и Сын в Духе», «Дух Святой, открывшийся как Божие Слово» или наоборот: «Бог открывался как Слово в Евангелии и свидетелях и через откровение тайн явится как Дух Святой по всей земле». Поэтому Троица, которая видится Береславскому «очами Божией Матери», предстает перед нами как некая изменчивая монада: «Тайна Троицы величайшая, – вещает лжебогородица, – Сын и есть Отец, и Он же – Дух Святой Один в Трех и Три в Едином». «Сын Божий, Он же Отец и Дух Святой и Слава Троицы Превечной», «Тот, который и Сын и Отец и Дух Святой в одном Лице ». Слияние различных «Лиц» происходит за счет «истощания Отца в Сына и Духа Святого». Не удивительно, что в текстах БЦ Святая Троица с одинаковым успехом может именоваться: «Бог Отец, Триипостасный Всесильный Самодержец», «Триипостасный Христос» (как вариант – «Триипостасный Сын») или «Дух, единый в трех Лицах». Береславский учит о скором наступлении Третьего Завета: «Три завета (Ветхий, Новый, Святодуховский) – одно». При этом, «если ипостась Отца была явлена, дабы созиждить и устроить, задача Сына – спасти через Жертву, то Дух Святый не устрояет и не распинается, но животворит и воскрешает, и потому настал час воскресения из гробов, ибо пришла эпоха Третьей Ипостаси», «Грядет эпоха Духа Святого». Из приведенных текстов можно предположить, что модусы Божества должны последовательно сменять один другой, но на самом деле все обстоит гораздо сложнее: различные ипостаси-модусы действуют параллельно, причем каждая из них, в свою очередь, может иметь несколько ипостасных имен-проявлений. Так «пророк» сообщает своей пастве, что «отличительная черта новой эры: двойственная ипостась Христа – Агнец и Жених», далее следует уточнение, число ипостасей Христа одновременно увеличивается до трех: «три изумительных неслиянных ипостаси Христа последних времен: Царь, Агнец и Жених». И, наконец, самый удивительный пассаж (вот уж, где, воистину, «начинается наложение ипостасей и путаница», а никак не в учении, сформулированном на семи Вселенских Соборах, как полагают идеологи БЦ): «На скрещении ипостасей будет дан истинный образ Христа: юный Царь Славы. Образ юной Божией Матери, который нам раньше давался, теперь будет дан как образ Господа». Абсолютно непонятно, что имеет в виду субъект откровения, когда заявляет: «Господь наш всегда один и тот же». По сути, «марианами» наносится удар по одному из важнейших тезисов христианской догматики о неизменяемости Божественного бытия. Согласно православному пониманию Бог, по Своей Природе, находится над изменчивым миром, в Нем «нет изменения и ни тени перемены» (Иак.1,17), «Бог <…> не сын человеческий, чтоб Ему изменяться» (Чис.23,19; Мал.3,6). Береславский же пытается вовлечь Бога в игровое пространство падшего мира, в котором «все течет, все изменяется», и подчинить Его закону изменения. Об опасности для православия подобного учения еще в IVв. предупреждал святитель Григорий Богослов: «Сократив понятие о Боге в одну ипостась, оставим у себя одни голые имена , признавая, что один и тот же есть и Отец и Сын и Святый Дух и, утверждая не столько то, что все Они одно, сколько то, что каждый из Них ничто : потому что переходя и переменяясь друг в друга, перестают уже быть тем, что Они сами в Себе». Но для наших оппонентов должен быть более весом не богословский, а мистический довод. Его предоставляет нам житие другого великого святителя Григория Неокесарийского. При появлении савеллианской (модалистической) ереси он молился Господу и Божией Матери. В ответ на горячую молитву подвижника явилась Богоматерь с Иоанном Богословом (святым, имеющим особенный авторитет среди «мариан»). По повелению Царицы Небесной апостол Иоанн изложил святителю истинное учение о Святой Троице, которое было им тут же записано. Теперь мы вплотную подошли к основному вопросу «марианской» веры. Кем для «богородичников» является Дева Мария, Богом или человеком, и в каком отношении к Богу она находится? Вопрос чрезвычайно сложный и однозначно на него ответить нельзя, потому что мариалогия БЦ неотделима от теологии и в своей совокупности они представляют громоздкое, разветвленное и изобилующее противоречиями учение о «метаипостасях» Божества. Мы попытаемся изложить его лишь в общих чертах.

2. 1. 2. Учение о Женском Начале в Боге (учение о «метаипостасях»).

Всего существует три «метаипостаси». Это, как бы, стадии, разворачивающегося во времени, эволюционного процесса внутри безликого Божества. Первая «метаипостась» охватывает период от сотворения мира до Нового Завета. В этом «метаисторическом» периоде, как и во всех последующих, Божество имеет как Мужское ипостасное проявление, так и Женское. Маскулинная ипостась Божества выступает как «Создатель, Зиждитель, Творец», «Отец всякой твари и Зиждитель всего сущего», «Отец Светов». Феминная – как «Премудрость Божия, Светоприемница Божественного Света, Ее ипостась – “Мать творения”». «Премудрость Божия – это как бы женственное премилосердное откровение Вседержителя-Творца». Но не просто «откровение», а Сам «Бог, открывающийся в женской ипостаси, Мать Милосердия или, как мы учим, Пресвятая Дева». «Я <Мария> Вышний Бог, Я твоя Царственная Мать». Божественной Софии уже в первый «метаипостасный» период усваиваются имена «Богородица», т. к. Она «являла сияние Солнца Божества», была «Славой Божией» – мотив шехины – и даже «Мария Сокровенная». Это становится возможным в силу того, что первая «метаипостась» прообразовательно уже содержит в себе все последующие. Эпитет «Сокровенная» также указывает нам на доминирование в первом «метаипостасном» периоде Мужского начала над Женским: «Ветхий Завет – Завет Создателя. Метаипостасное проявление Марии здесь крайне ограничено». Важно отметить, что Женское начало в лице Софии-Богородицы-Марии отождествляется со Святым Духом. София-Мария не просто «стояла у Трона Божия при сотворении мира, Духом Святым уневестовлённая Отцу», она – сам (или сама) «Дух Божий, в образе голубя носившийся над бездной». Этим обстоятельством объясняется и то, что Святой Дух назван «Ипостасью Богородичной». Вторая «метаипостась» охватывает период от Боговоплощения до наших дней. Новый этап обусловлен рядом изменений в структуре Божества. Об их причинах и целях мы скажем позже, формальная же сторона изменений такова: Мужское начало Божества отныне выступает как «Отец», а Женское как «Богородица». Они порождают или, скорее, переходят в Ипостаси Христа и Марии, соответственно. «Господь-Отец привел в мир единородного возлюбленного Сына Своего, Свою Вторую Ипостась. Себя Самого низвел в образ человеческий и принял зрак раба», «в лице Иисуса пришел в мир Сам Бог Отец». В свою очередь «Премудрость созидает Себе дом. Это очень важно понять, ибо речь идет о Марии», «Премудрость Божия олицетворена в образе Приснодевы». При этом Женская ипостась Богородицы-Марии явно выходит из тени. За редким исключением во всем подчеркивается Ее равенство со Христом: «Перед очами Отца Небесного Пресвятой Деве и Господу подобает равная слава ». Это равенство особенно ярко проявляется в равноценности Христа и Марии в деле нашего спасения. Христос уже не Искупитель, а «Соискупитель человечества», Мария – «Соискупительница», при этом сама она, «не нуждающаяся в Искупителе», «могла не умирать, и быть живой восхищенной на Небеса». Христос и Мария – «Агнец и Агница, два Соискупителя». Единственным, на первый взгляд, существенным недостатком Марии по отношению ко Христу может показаться Ее тварность. Мария – «Дочь Человеческая, призванная из смертных, Тварь от Творца», «земная и смертная женщина». Но здесь кроется некая уловка. Во-первых, «богословы» БЦ с тем же успехом рассуждают и о тварности Самого Христа: «Сын Божий тоже творение», – вслед за еретиком Арием (IVв.) заявляют они. Оказывается, Христос имеет не просто «человеческую ипостась», а «тварную ипостась», – что по существу является откровенным несторианством (Vв.) – и, т. о. сотворены и Христос, и Мария, и это обстоятельство вновь уравнивает их статус. Во-вторых, сам тезис о тварности Богоматери так и остается тезисом, не подкрепленным никакими серьезными доводами. Вот пространная цитата, излагающая учение о тварности Девы Марии: «Дочь Вышнего Отца в человеческом естестве, будучи в отличие от Господа Богочеловека, смертной по происхождению, являет собой другую тайну – тайну Неопалимой Купины: куст горит и не сгорает (Исх.3,2). Под кустом здесь имеется в виду падшая человеческая природа, обреченная тлению, которая не способна принять свет: огонь Духа Святого ее испепеляет. И вот огонь горит и куст не опаляется, – это и есть тайна Марии». «Будучи смертной по происхождению…», но, если верить Береславскому, ипостаси Христа и Марии существовали превечно: в первой «метаипостаси» уже «прообразовательно содержалась Богородично-христианская ипостась Иисуса и Марии». Мария подобно Иисусу, «Который был сотворен по имманентно содержащемуся в Пресвятой Троице образу, также потенциально содержалась в Славе Пресвятой Троицы <напомним, что Мария именуется «Славой невещественной» или «Олицетворенной Славой» Бога>, куда и была возвращена по Успении». Мария – Превечная Невеста Превечного Жениха. Вероятно, следует сделать акцент на слова «в человеческом естестве» и обратить внимание на различия в образе зачатия Иисуса и Девы Марии, к тому же, для Береславского этот аспект составляет «одну из самых важных тайн», т. к. «зачатие – священнодействие». «Мариане» признают, что в отличие от «бессеменного» зачатия Христа, зачатие Богоматери «небессеменное», хотя при этом они и не берутся судить о «степени участия престарелого и праведного Иоакима в зачатии ». Но, не взирая на указанное обстоятельство, в итоге, Мария и здесь не уступает Христу: Они – «совершенное человечество – Иисус и Мария», «они никак, никаким преемством, наследством или проклятием не связаны с грешной Евой и Адамом», их зачатие «абсолютно непорочное», в отличие от «относительно непорочного», «относительно порочного» и «абсолютно порочного» зачатия остального человечества. «Дева – символ небесной чистоты и совершенства», «в Ней не заключено было ни возможности, ни потенции, ни пятна, ни чего-либо сообразующегося, связанного с грехом», Она «абсолютно чужда греховному началу (первородному греху)» и отнести к ней слова «падшая человеческая природа, обреченная тлению» – «что выставить икону в похабном месте». Почему же «богородичники» так настойчиво подчеркивают «человечность» Марии? Дело в том, что «Отец <…> посылает Сына затем, чтобы человечество возлюбило Его, как родного Отца. Но это почти невозможно и непостижимо». Тогда «Премудрость Божия посылает Марию, образ Которой доступней и ближе нам». Вероятно, именно в целях лучшей «приемлемости» идеологи БЦ делают акцент на мнимой тварности Марии. К тому же, Береславскому дает о себе знать рефлексия человека знакомого с православным учением и боящегося быть обвиненным в неправославии. Так или иначе, онтологическая дистанция между Творцом и тварью, кажется, легко преодолевается в момент Распятия. «Мария стала одно со Христом на Голгофе. Страстотерпец Крестный наделил Марию полнотой Божественной природы на Кресте». «Тогда Я <Мария> уже перестала быть земной женщиной и чудодейственно, сердцем и всею полнотой ощутила Его <…> Я была неотделима от Него и нерасторжима с Ним». Залогом этого единства стали «два сердца Иисуса и Приснодевы, соединенные в одно у Голгофы». С этого момента, «первая из обоженных смертных существ, Мария принимает в Себя полноту божества». Приведенные цитаты лишний раз свидетельствует о вере «мариан» в нетварность Девы Марии, т. к., по учению Церкви, разумная тварь (люди и ангелы) соединяются с Богом посредством божественной благодати, но ни в коем случае не в силу сущностного единения: «Обожение есть уподобление и соединение с Богом. Уподобление, но не слияние, – непреложная грань Божественной неприступности остается всегда ненарушенной». Вполне очевидно, что эта проблема беспокоила и самих «богородичников». Лишь недавно, на XXI-м «Соборе» (24 ноября 2001г.) упомянутый нами «священник» Викентий Давыдов сделал первую серьезную попытку систематизировать учение секты по данному вопросу. Мы здесь приведем большой фрагмент его выступления, т. к. в нем один из ведущих идеологов секты наконец внятно формулирует ряд важнейших положений «богородичного» вероучения: «Мучительная тайна <…> Как это понять? Наше представление о Богородице Марии <…> все-таки не вяжется с тем, что это София на земле <…> София, пренебесная ипостась, Бог в Женской ипостаси <…> была и остается премирно, пренебесно, но Она имеет Свое ипостасное выражение на земле – Богородицу Марию. Это Она, но Она в Своем инобытии на земле <…> И вот, сначала они предельно разведены: на земле юная Дева, <…> а София по-прежнему на небесах. Но эта предельная разведенность должна идти навстречу друг другу, и они должны воссоединиться. Пресвятая Дева проходит путь обожения, успенский одр, воссоединение с возлюбленным Сыном, но это <…> менее известно, облечение в Софию. <…> Затем Она возносится на небеса, тела Ее на земле нет. Она входит в славу Троицы, и дальше нечто для нас непостижимое, только теперь мы начинаем это уразумевать: Мария входит в Софию. София вбирает в Себя Марию, и это – новая реальность по имени “Жена облеченная в Солнце”. Жена – Мария, облеченная в Солнце – Софию. Что происходит? Происходит то, что София обретает тот земной опыт, который никак иначе нельзя было обрести. <…> И вот, через это возможности рода Адамова глубинно вбираются в Софию и Она становится тем высшим образцом, до которого мы можем взойти». Но, несмотря на прозрачность формулировок, вопрос о тварности Пресвятой Девы пока еще не исчерпан. Мы выяснили, что Пресвятая Дева априори не имела в своем естестве тварного элемента. Не был он привнесен в природу Приснодевы и в момент ее воплощения. Зато можно предположить, что у Голгофы Мария восприняла не только полноту Божества, но и полноту тварности, когда в лице Иоанна Богослова усыновила себе весь Адамов род. «У Креста Иисус Христос совершает Свое последнее обетование или то, ради чего Он пришел в мир <…> Он по благословению Отца Вышнего называет Марию Матерью христианского человечества. <…> Марии в лице Иоанна унаследовано христианское приголгофское человечество. <…> Отныне учеником, вестником и сыном Христа является тот, кто исповедует Марию своей родной Матерью. В этом органичное и промыслительное завершение Нового Завета». Все дело в том, что для «богородичников» это не символический, а глубоко онтологический акт, в результате которого «Пресвятая Дева становится Матерью Церкви и Матерью каждого из нас. У Креста церковь (в лице Иоанна) усыновлена Пресвятой Деве». «Сердце Твое вместит весь род человеческий» – предупреждает свою Мать «Христос». И Богородица становится «соборной Девой Марией». «Я приняла в Себя души всех людей вместе и каждую в отдельности, и это тайна». Отныне Мария действует уже «в Своем Соборном Сердце от лица человечества земли <…> от лица всех Своих детей, ибо Ей препоручен адамов род». Скорее всего, человечество, усыновленное Марией и помещенное ею в своем Сердце, которое также является не просто поэтической абстракцией, библейским антропоморфизмом, а вполне определенным божественным атрибутом, и следует понимать в качестве пресловутого тварного элемента. Таким образом, Женский лик Божества одновременно содержит в себе различные «ипостаси»: «Ипостась Матери во Мне, ипостась Любви божественной <ср. с определением Святого Духа как любви -д.И.> и ипостась Дщери земной». В настоящее время начинается эпоха третьей «метаипостаси» – «человечество вступает в эру Христа-Эммануила. Это домостроительство третьего Лица. Родившийся через Пресвятую Деву на земле, ныне рождается и воплощается в каждом из своих творений. Эммануил в переводе “Христос среди нас”». В своей третьей «метаипостаси» Мужское Божество предстает, с одной стороны, как Христос и Святой Дух (одновременно), но под эсхатологическим именем Жених: «Христос открывается нам <…> как Дух Святой – Жених», и, с другой стороны, как Христос-Эммануил – «младенец мужеского пола», Бог, воплощаемый в каждой душе. В обоих случаях речь не идет об «историческом» Христе, т. к. «домостроительство Иисуса Христа, Единородного Сына, второго Лица завершено», поэтому для ясности будем употреблять имена «Жених» и «Эммануил». «Вторая метаипостась Богородицы втекает в Ее третью ипостась» и являет нам образ «Марии как Матери Эммануила (Христа, живущего в нас), как Матери всечеловеческой, Матери церкви и сокровенной Матери каждого из нас; Домостроительницы третьего Лица, вместе с Духом Святым совершающей обожение христианских ипостасей – личностей Христовых ». Мария «рождает свыше – Бога в нас и нас в Нем». Каждый человек должен, родившись заново в Лоне Марии, «стать сыном Вышнего и младшим братом Иисусу», посему «и наречется рождаемое Иисусом Христом Сыном Божиим». О чем именно идет речь в этих загадочных текстах станет более понятно, когда речь пойдет о «богородичной» сотериологии. Сейчас же обратим внимание на то, что в третьем «метаипостасном» периоде эпитет «сокровенный» вполне приложим ко Христу – Он «сокрыт» в Сердце Марии: «Христос сокрыт во Мне, как Я была сокрыта в Нем». Однако в образе Эммануила Христос сокровенно присутствует в каждой душе, во всем творении. В тоже время, «Сокровенная Мария», которая «прежде стояла в тени», теперь проявляет небывалую активность: «В отличае от первого пришествия (когда Спасителю принадлежала явная роль, а Божией Матери – сокрытая, тайная миссия), ныне, с началом тысячелетия Иисуса Христа, Ему отводится скрытая миссия (“на облаках небесных”) Державной Божией Матери – триумфальная». В связи с этим в третьей «метаипостаси» у Феминного лика Божества имеется еще одно апокалиптическое имя, подчеркивающее его активизацию – Жена, Облеченная в Солнце или Дева Апокалипсиса. «XXI век – Век Богородицы, Жены Облеченной в Солнце». В ближайшее время «Царство Божие сойдет на землю, и начнется новая эпоха – эра Непорочного Сердца». «Триумф Моего <Марии> Непорочного Сердца, о котором Я говорила еще в Фатиме, – великое торжество побеждающей Церкви Христа». «Триумф Моего Непорочного Сердца будет полным». Определенную сложность для понимания составляет двойственное положение Святого Духа. На всем протяжении данной главы утверждалось, что Святой Дух – Женское начало Божества, но в третьей «метаипостаси» он выступает в качестве Жениха, т. е. Мужского начала. В чем тут дело? Сразу предупредим, что предложенное объяснение не сможет разрешить всех противоречий, т. к. противоречивость – отличительная черта учения БЦ. Все же попытаемся. Во-первых, понятие «Дух» и даже «Святой Дух» в «богородичных» текстах может обозначать Божество вообще, а это значит, что термин «Дух» может в равной мере относиться как к Мужской ипостаси: «Дух спустился в образе Божественного Агнца, Сына Божия, и Дух же принял Жертву от Самого Себя», Бог Отец – «величайший из всех Духов», «Чистый Дух», так и к Женской: Богородица – «Дух духов», «всевластный Дух, устрояющий судьбы мира», «Дух от Духа родом». Иногда между различными проявлениями Духа проводится четкая грань, обособляющая «Духа Святого и Духа Приснодевы Марии». Во-вторых, именно третья «метаипостась» как ни какая другая являет нам «глубочайшую таинственную связь» Марии со Святым Духом: «Божество Святого Духа является сегодня через Пресвятую Деву», «Я и Святой Дух – одно», – говорит лжебогородица. «Я есть другая ипостась <т. е. в контексте мировоззрения БЦ – «имя»> Духа Святого, так что Оба Мы составляем единое целое». Поэтому классическую православную формулу «Отец, Сын и Святой Дух» «марианские» «богословы» легко подменяют «богородичной»: «Отец, Сын, Мария» или «Отец, Мать, Жених». «Мы, – свидетельствует один из идеологов секты, – поклоняемся Отцу Небесному, Сыну Божию и Пресвятой Деве». Все это лишний раз доказывает тот факт, что для Береславского православная триадология является своего рода рудиментом, изжившим себя стереотипом, который сохраняется лишь по привычке («никеоцареградский двенадцатичленный Символ веры устарел»). Тождество Марии со Святым Духом не только номинальное, но и функциональное. Во-первых, как «Ипостась Богородичная» Святой Дух выполняет медиативную, т. е. женскую, функцию внутри Божества. Такая же функция возложена и на Марию: «Отец изливает невечерний Свет с Седьмого Неба Многострадальцу Сыну Божию через <-д.И.> Мать Его Марию». Во-вторых, Мария и Дух абсолютно сливаются в третьем «метаипостасном» периоде в своей освятительной функции: «Мария обитель домостроительствующего в конце времен третьего Лица Пресвятой Троицы». Но это говорится об эсхатологическом периоде истории, а «пока не пришла кончина мира, Я, – говорит лжемария, – остаюсь в послушании у Духа Святого». Видимо, тварный элемент Марии все же привносит в отношения со Святым Духом (да и с Божеством вообще) отмеченную выше диалектику двуединства: «Дух Святой – Божия Матерь, Я рядом с Духом. Я и есть Дух». В данном вопросе мы не претендуем на уяснение подлинного учения БЦ о «лице» Святого Духа, но позволим себе предположить, что когда между Духом и Марией намечена четкая граница, речь идет о сочетании «тварной» ипостаси Марии с нетварной мужской Ипостасью Божества, а когда лики Богоматери и Духа сливаются воедино, речь идет о перетекающих один в другой женских модусах Божества.

2. 1. 3. Попытка систематизации учения о Боге.

Теперь для облегчения дальнейшего повествования пришло время разогнать «гностический» туман «богородичных» лжеоткровений и постараться упразднить излишние детали. Итак, «марианский» Бог безлик и представляет Собой союз Мужского и Женского начала, которые, в свою очередь, образуют во времени три модальные пары. От цепи пар гностических эонов их отличает то, что предыдущая пара не столько порождает последующую, сколько «истощается», «втекает» в нее. «Я утверждаю: – несколько самонадеянно для догматиста заявляет «отец» Викентий, – по аналогии с догматом троического единосущия – Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой суть “одно” (ср. Ин.10,30) – единосущны и три метаипостаси Пресвятой Девы в некоем высшем единстве. Олицетворенная Премудрость, Богородица Мария и Дева Апокалипсиса едины таким же сверхличным единством». И хотя автор всячески пытается устранить подозрения связанные с ассоциированием сверхличного и безличного («сверхличное может быть и личностью, но не сводится к ней»), все же «сверхличное» – это когда «все личные структуры уже преодолены», «личный уровень превзойден», кроме того, в качестве единственного источника учения о «сверхличном» указывается дзен-буддизм, которому не знакомо учение о личности. Все это позволяет нам утверждать, что между собой «метаипостаси» каждого из двух божественных начал (Мужского и Женского) абсолютно тождественны, причем «третья метаипостась <каждого из них> вбирает в себя и первые две в силу их глубинного единства». Таким образом, внутри божества намечено два типа единства. Первый тип – абсолютное тождество между модусами одного божественного начала. Для Мужского начала это – Творец, Отец, Сын или Христос, Новый Адам, Царь, Агнец, Жених, под которым подразумеваются и Христос, и Святой Дух, и, наконец, Христос-Эммануил. Для Женского начала – Святой Дух, София-Премудрость, Богородица, Мария, Новая Ева, Агница (или Невеста Агнца) Жена Облеченная в Солнце, Матерь Божия «Державная», Мать нового человечества и пр. Проиллюстрировать данный тип единства можно следующей цитатой: «Я <Мария> есть другая ипостась Духа Святого, так что Оба Мы составляем единое целое. Как Сын в Отце и Отец в Сыне, Оба суть одно, неразрывны и святы в единстве, так Матерь Божия одно с Духом Святым». Мужской и Женский лики Божества не противопоставляются друг другу онтологически, как, например, мировые начала инь и янь в китайской философии, они единосущны, но при этом не сливаются, подобно собственным модусам («отец живет в сыне и сын в отце. И это связь большая, чем между мужем и женой»). Их самоидентичность обусловлена половой дифференсацией: «Тайна пола упирается в тайну взаимоотношений Христа и Божией Матери. Это, по сути, тайна ипостасей – одна из величайших в Превечном Завете Троицы». Их союз обозначает второй тип внутрибожественного единства – единства мужа и жены, являющихся «одной плотью»: «Не становятся ли одним муж и жена? <…> И Мария, Невеста неневестная, предуготованная от века к Браку с Женихом, <…> есть одно с Ним». В приведенном тексте Мария названа невестой исключительно как олицетворенное человечество: «Бракосочетание Иисуса и Марии в конце времен: Иисуса как главы церкви с предопределенным числом искупленных агнцев». «Божество – Жених, человечество – невеста. Божество – Христос, человечество – Мария» . Применительно к отношениям Божества и человечества говорится и об усилении во времени любви между Женихом и Невестой. Их взаимная любовь развивается, становясь все сильней и сильней и, наконец «достигнет апофеоза в конце времен, в канун преображения. Перейдя в мистический брак». Таким образом, Мария одновременно «сладчайшая Невеста и Супруга» Христа. Но, если говорить исключительно о взаимоотношениях между Маскулинным и Феминным началами Божества, то они априорно пребывают в состоянии мистического брака, иерогамии. В этом смысле Они уже не Жених и Невеста, а «совершенный образ супругов – Господь и Божья Матерь, Новый Адам и Новая Ева». «Бог сочетается узами особой любви с Премудростью-Марией». Причем, эта «особая любовь» имеет ярко выраженный эротический характер: «Царица <…> одно с Ним <Христом> с часа непорочного зачатия, и простерлась на успенском одре как невеста, жаждавшая абсолютного соединения и сочетания с Ним, еще и еще!..». Уже сам факт введения в Божество Женского начала является вызовом для христианского богословия. Но идеологи БЦ пошли гораздо дальше, они обращаются ко всему миру с откровенно ньюэйджирским призывом: «Время исповедовать истинную веру в единого Бога – внеконфессиональную, недоктринальную, недогматическую. Время снять все различия, которые отчуждали людей». Кому же тогда поклоняются «мариане»? «Я есть тот, о Котором ничего нельзя сказать» – свидетельствует о себе обожествляемое ими существо. Но что же это за «Бог», о котором нельзя сказать ничего определенного – личный он или безликий, добрый или злой? А, если принять во внимание несколько застенчивое признание «марианского божества» «Азъ есмь, Который больше есть, когда Меня нет, чем когда Я есть», то становится абсолютно непонятным вообще есть оно или его нет? Нисколько не приближают нас к разгадке и «откровение» о том, что «божественная природа – чистая любовь» или о том, что «марианский» бог есть «Бог Любви, Огня и Света». Вполне очевидно, что любить может только существо обладающее личностью, а, как мы выяснили, «марианский» бог к таковым не принадлежит. Даже если вспомнить утверждение о том, что «Отец, Сын и Святой Дух – одно Лицо» и признать в этом «Боге» одну личность, все равно, ни о какой божественной любви говорить нельзя, т. к., выходит, что взаимная любовь между божественными Лицами – элементарный эгоизм и себялюбие! А упоминание об «огне» и «свете» с еще большей очевидностью указывает нам на первого себялюбца, некогда бывшем ангелом света – дьявола.

2. 2. Космология и происхождение зла.

2. 2. 1. Учение о божественном Сердце как о идее идей и мировой душе (космогония).

Христианская космогония устанавливает четкую субординацию между Богом-Творцом и миром, который «сотворил Бог из ничего» (2Макк.7,28; Ср.: Рим.4,17): Безначального Бога от тварного мира отделяет непреодолимая «онтологическая дистанция». То обстоятельство, что в «марианских» текстах Бога нередко именуют «Создателем, Зиждителем, Творцом», а мир – «творением» или, например, «тварью трепещущей» (вероятно, это скрытая цитата из романа «Преступление и наказание»: «тварь дрожащая») может создать иллюзию единодушия по этому вопросу идеологов БЦ с христианами. Но все дело в том, что закономерности, заданные «богородичной» теологией неизбежно должны привести к совершенно иной космологии. В данном случае сами «законы жанра» языческого мифотворчества уже предопределяют мотив иерогамии: наличие в Боге Мужского и Женского неизбежно предполагает их брак и космогенез как плод этого брака. Акт творения, т. о., превращается в порождение мира Божественной Четой – Отцом и Матерью. В этом акте Мужской модус, естественно, выполняет активную функцию: Он – «Отец всякой твари и Зиждитель всего сущего», Женский, соответственно, – пассивную: «Мать творения» бездейственно «стоит» при сотворении мира. Однако далее распределение ролей кардинально меняется и в процессе становления порожденного мира уже Феминному началу отводится более активная роль: «Я, – заявляет субъект откровения, – Архитектор сущего», «премудрая Художница», «Всеустрояющая», «всевластный Дух, устрояющий судьбы мира и каждой души отдельно», «Та, по мановению десницы Которой, созидаются целые миры». Маскулинному началу отныне отводится пассивная роль: «Примите Иисуса, покоящегося <-д.И.> на Моих <Марии> руках», «Господь любит Меня и, взирая на Мое Сердце-Зерцало, благословляет отраженный и запечатленный в нем мир». О чем здесь идет речь? В предыдущей главе мельком уже упоминалось о том, что у Христа и Марии общее Сердце: «Вы должны много богомыслить о Непорочном Сердце своей Святой Матери, сочетанном в одно с Пресвятым Сердцем возлюбленного Господа». «Два сердца Иисуса и Приснодевы, соединенные в одно» представляют собой «сообщающиеся сосуды». Значение сердца и сердечности в мировоззрении БЦ трудно переоценить. Как видно из приведенных выше цитат, во взаимоотношениях между Мужским и Женским началами Божества Сердце символизирует середину, сердцевину, точку соприкосновения двух начал: «сердце – инструмент соединения». Вообще религиозная символика сердца весьма глубока и разнообразна, чему имеется достаточно свидетельств. Но самое главное заключается в том, что «богородичная» догматика усваивает божественному Сердцу роль вместилища идеального мира. Ближайший аналог «марианского» Сердца – это гностическая плерома, т. е. полнота божественных сущностей. В силу того, что Сердце в равной степени принадлежит, и Мужскому, и Женскому модусу Божества, мы можем встретить два вида текстов. В первом идеальный мир усваивается Мужскому модусу – «Единому Богу», в недрах (синоним Сердца) Которого содержатся универсальные духовные законы или Христу, Который «в Своем царственном сердце-сокровищнице <…> заключает печати, благодать, тайны Царствия», «вышние “логосы”, прекраснейшие, светлейшие образцы». Во втором виде текстов мир идей и прообразов ассоциируется с Женским началом: «Пресвятая Дева содержит в Своем Сердце новые Свои имена и ипостаси». В Ее «превечно-сущих недрах» содержатся «прообразы, совершенные идеалы, социальные системы, нравственные принципы и добродетели». Текстов второго типа намного больше, нежели первого. Это позволяет нам сделать вывод, что в вероучительной системе БЦ мир божественных идей или мировая душа («богорородичная» догматика не дает четкого различия этих понятий) в большей степени ассоциируется с Женской ипостасью. Вероятно, это обстоятельство обусловлено традиционной трактовкой феминного начала как душевного, сердечного («Господь – Дух, а Я <Мария> – Душа», «Я – бьющееся Сердце Бога») и особо тесной связью рождаемого с Материнским началом. Здесь же следует упомянуть еще одну важную деталь: применительно к Женскому началу (Премудрости-Марии) Сердце очень часто именуется Лоном или Сердцем-Лоном, что само по себе весьма определенно свидетельствует о брачном космогенезе и лишний раз доказывает отрицание Береславским акта творения мира. Вполне очевидно, что Женский модус Божества не растворяет в себе мировую душу, а лишь является «Олицетворенной Премудростью» (Ее Лоно служит «Домом Премудрости Божией») или «Софией Горней», в то время как «Сердце-Зерцало» содержащее и отражающее идеальный мир выполняет функцию «чертежной Софии» и, т. о. выступает как София Дольняя. По той же причине следует различать «Промысел Божий», «Промысел Святый» в собственном смысле от Марии, которая лишь являет собой «Десницу Божию», «олицетворенный Промысел Господень», в то время как «Промыслом» следует считать Сердце Марии. «Пресвятая Дева в Своем Сердце содержит все возможные имена и ипостаси, в Ней заключена вся история и полнота». В этом Сердце-Промысле, как в огромном компьютере запрограммирована вся мировая история, что неизбежно ведет к детерминированной предопределенности всех мировых процессов в соответствии с «математикой Промысла Божия». Согласно «марианскому» учению, мир похож на огромный часовой механизм. Вводится даже особое понятие «Часы Христа (или Креста)». Вероятно, сам лжепророк подсознательно чувствует несостоятельность своей космологической парадигмы, созвучной идеям пантеизма, деизма и материализма, но никак не согласующейся с православным богословием. Не случайно он сам признается: «Великим искушением для философов явилась [непреложность] закономерного и взаимосвязанного устроения Вселенной, причинно-следственных зависимостей в происходящем». Но, несмотря на все свои сомнения, Береславский все же поддался этому «искушению». Уже в своих ранних произведениях, написанных еще до «откровений» (в 1983г.) он развивает концепцию «Великой Машины». Эта Великая Машина запечатлевает «всю совокупную историю мира в целом и каждую отдельную судьбу». «Времена – лишь ряд незаполненных клеточек в табели Великой Машины. Должны совершиться такие-то события, прийти в мир такие-то предписанные души». Позже произошло наложение образов Сердца Марии и «Великой Машины»: Мария стала «небесной Мастерицей, вычислившей в Непорочном Сердце день и час нашего рождения свыше». Ее «Сердце – тончайший инструмент божественной Любви». После того, как Береславский стал называться «епископом», откровенно нехристианское учение о Великой Машине было необходимо «воцерковить». Ересиарх пошел по самому легкому пути, он просто перевел слово «машина» на церковно-славянский. Так появилось учение о «Колеснице». «“И увидел Бог Свет, что он хорош…” Этим Светом было сияние Колесницы Божией Матери – нетварный, невечерний Свет». Колесница становится неотъемлемым божественным атрибутом: «Царь мира на Колеснице» – буквально Deus ex mahina. Более того, Колесница в глазах идеологов БЦ приобретает самостоятельную ценность: «На небесах преображается Колесница Огненная» и порой даже вытесняет Божество: «И воссияла Колесница Божия, и три луча пошли от нее. Слева – три Престола Славы Троицы» или «Я есть Свет! Я – Колесница». Одним из наиболее часто употребляемых синонимов Колесницы является слово, взятое из греческой мифологии – «Эгида». Порой, упомянутая самостоятельность Колесницы-Эгиды доходит до откровенного произвола: «Державная Эгида Твоя вольна изменить решение: определенного направо прогнать налево и осужденного на вечную смерть причислить к роду избранных». А может быть именно Великая Машина является богом «Богородичного центра»?

2. 2. 2. Признаки пантеизма в космологии БЦ.

Все выше сказанное позволяет идентифицировать учение БЦ (по крайней мере, его теологический и космологический аспекты) как пантеизм. Характерными чертами пантеизма является, во-первых, отрицание Личного Бога, о чем было достаточно сказано в предыдущей главе, и низведение Его до уровня безликой силы. Богу Любви в пантеизме противопоставляется бездушная мироустрояющая энергия – «Великая Машина», поэтому «пантеизм, – согласно Шопенгауэру, – это прежде всего форма атеизма». Во-вторых, пантеистическому мировоззрению свойственно растворение Бога в мире и мира в Боге. Уже одним учением об имманентности мира в своей идеальной основе Божеству БЦ стирает границу между Творцом и тварью. Но, кроме того, в «богородичных» сочинениях имеются и более характерные высказывания: «Творец живет в Своем творении, творение в Творце». «Я <Бог> и творение одно. Я живу в творении». «Господь есть Все», «Святой Дух растворен в Творении», «Дух – основание всякого творения». И вот еще замечательное высказывание богини: «Я – Плоть Творения». Естественно, что этими заявлениями идеологи БЦ отрицают православное учение о простоте божественной природы, однако это обстоятельство их ничуть не смущает. Более того, они даже позволяют себе высмеивать данное святоотеческое учение: «Простота божественной сущности – детский вывих претендующего на глубокомыслие ума <…> пережиток аристотелизма <…> Я бы это <учение> просто выкинул», – заявляет «отец» Викентий. И вот уже из его уст следуют обвинения в адрес Православного учения, причем догматически выверенного, Соборного: «Христианское богословие четвертого века нанесло ощутимый урон пониманию единства всего сущего, породив иллюзию непреодолимой пропасти между тварным и нетварным». Таким образом, творение наделяется божественной нетварностью и присносущием, а Бог признается «нерукотворенным (вариант, «нетварным») Творением». И, наконец, в-третьих, в рамках пантеистической религиозно-философской системы не ставится вопрос о противостоянии добра и зла, они являются равноценными проявлениями единой слепой энергии, имманентной миру. До этого самого момента «марианское» учение не выходило за рамки пантеистического мировоззрения, но данный вопрос серьезно осложняется тем, что в «марианских» книгах весьма резко обозначена тема непримиримого антагонизма между добрым и злым началами в мире. «Это абсолютно две противоположные вселенные, два несовместимых мира, которые всегда воевали и будут воевать. С одной стороны зверь, антихрист и дьявол, и с другой – Мария и Господь». В качестве олицетворения злого начала нередко выступает «супротивица дьяволица и блудница», которая является «тенью Пречистой»: «Сейчас идет армагедон за преемство между истинной и супротивной церковью, стоящих соответственно под Покровом Пречистой Девы и под покровом супротивицы». Добро и зло разделены не только идеологически, но и пространственно. «Два мира, две сферы и два пространства <…> – бездонная пропасть адская и рай светлый на небесах», «ад и рай – <…> земля и небо». Причем под словом «земля» подразумевается вообще весь материальный мир, не редко именуемый «космосом»: «Земная сфера состоит из трех ярусов: космос, поверхность земли и ад. И все три суть падшая вселенная, три яруса гигантской преисподней». «Как земля относится к небу, так и ад к земле». «Нет правды в мире. Все в нем ложь <…> Ибо мир сей есть космос, а космос – ад». «Космос – царство Антихриста. Ни одной пядью оно не связано с Царством Божиим». Царство Божие (или рай) расположено над видимым миром (космосом), поэтому к явлениям духовного порядка часто применяется эпитет «надмирный», т. е., буквально, находящийся над космической сферой: «Господь принес с собой весть об истинном Небе и духовном мире, надстоящем находящемуся во власти зла и тьмы космосу», причем «космос связан со сферой Божественного так же, как земля сопряжена с космосом. Одно влияет на другое. Как земля немыслима без космоса, так космос невозможен без духовной сферы Пресвятой Троицы». Далее приводится характерная аналогия: «Как тело не в состоянии функционировать без души, так душа не может жить без Духа». Четко намеченная иерархия: рай ? космос ? земля ? ад, напоминает неоплатоническую модель пантеизма с ее постепенным умалением Единого. По учению неоплатоников, дробность материального мира является отрицанием Единого, а значит – злом. Но эта модель не приложима к БЦ, т. к. их тексты все же говорят о двух враждебных начала, а не о цепи эманаций. «Как две сферы – ад и рай, – так и два рода существ – бесы и ангелы, зло и добро, смерть и жизнь вечная». Это «два полярных источника», «две силы в мире, <…> два начала» – «Непорочное начало» или «семя Жены» (оно же «семя Авраамово», «обоюдоострый меч, разящий жезл» и пр.), несущее в себе «субстанцию нетленной чистоты», «белый камень» и начало греха, «черный камень», именуемое «семенем змия», содержащее «вещество греха», «субстанцию геены, отпечаток Велиара», «субстанцию нечестия и блуда». «В XXI веке совершится полная поляризация на силы Божии и сатанины». В этом пункте своего учения БЦ парадоксальным образом совмещает две крайности: пантеизм и дуализм, характерной особенностью которого является представление о субстанциональности зла. По учению Церкви зло и грех не имеют собственного бытия: «Зло, – пишет преподобный Максим Исповедник, – созерцается не как относящееся к сущности тварей, но как относящееся к греховному и неразумному движению их». Но, не смотря на это, учение БЦ не подходит и под определение «дуализм», т. к., согласно «богородичной» догматике, зло, хотя и имеет субстанциональное бытие, находится в зависимости от Бога по своему происхождению. Причиной зла в мире «мариане» считают отпадение дьявола. «Некогда на небесах восстал возлюбленный сын Троицы, один из трех архангелов, именуемый Денницей, или Люцифером. Имел этот дух миссию создателя миров и решил, что в праве отдельно от Господа управлять миром <…> Последовало низвержение Люцифера в ад и сотворение мира». Это весьма важный текст. Мы будем еще не раз возвращаться к нему. Но сейчас попытаемся ответить на один закономерный вопрос: если Береславский отрицает понятие «личность», то кем же тогда, по его мнению, являются ангелы. В данном вопросе ересиарх развивает свое учение вполне последовательно. «Иерархии ангелов не что иное, как степени откровения Моей <Марии> любви» или просто «иерархия вышней любви». То есть в контексте «марианского» учения ангелы не являются разумными и свободными существами, как об этом учит Церковь Христова, они более походят на гностические эоны или каббалистические сефирот. Это божественные лица-модусы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что иногда, например, «Господь <предстает>, в лице высочайшего ангела (Власти)». Судя по всему, здесь имеется в виду архангел Михаил, особенно почитаемый «марианами». Кстати, имя архангела соотнесено с «Часами Христа»: «В сердце архангела Михаила как бы вмонтированы Библия и Часы». Здесь же скажем, что для стилистики БЦ, как для мифологического мышления вообще, характерно олицетворение безликого. В одинаковом значение употребляются понятия «божество», «благодать» и «ангел» или «зло» и «демон». Теперь можно с уверенностью заключить, что для Береславского и дьявол не личность, а лишь одна из масок на этом странном маскараде. Иначе как объяснить следующее заявление: «Вельзевул – князь тьмы, покровитель темной силы и ближайший слуга сатаны». Или вот еще: «Блудный бес <…> побудил к падению сатану». Полный абсурд! Но главное в другом. Если довести учение о ликах божественной любви до логического завершения, то мы неизбежно придем к выводу о том, что и сам дьявол являет нам один из этих ликов! В таком случае последняя из приведенных цитат обретает определенный смысл. Дьявол для Береславского действительно олицетворяет любовь, но любовь низкую, страстную, порочную, которую следует отличать от более возвышенной, святой. «Земля содержит два полярных источника: адский, блудный, и эдемский, целомудренный». «Ибо как ад и рай – две силы в мире <…> так два начала: блуд и святость». Не случайно, что зло в «богородичных» писаниях часто предстает в образе «блудницы». Весьма любопытно и свидетельство о том, что «в его <дьявола> державе первично только женское начало», «космос есть по преимуществу женский дух». В чем же разница между двумя видами любви? Если учесть уже упоминавшийся эротизм, кощунственно приписываемый отношениям между Христом и Девой Марией, то принципиального различия не существует. Блуд и любовь оказываются явлениями одного порядка и относятся друг к другу как образ к первообразу: «Блуд столь же всеобъемлющ, как и его божественный прототип – любовь». Пожалуй, в этом учении проглядывает попытка реанимировать гностический миф о падении Софии, произошедшем в результате страстного влечения к высшему эону. Бросается в глаза и то обстоятельство, что дьявол функционально схож с Софией. Напомним, что этот «возлюбленный сын Троицы» «имел миссию создателя миров». Похоже, сложное гностическое учение о порождении падшей Софией дьявола и демиурга упрощается за счет слияние всех троих воедино. Вообще следует заметить, что уже само учение о Софии как о некоей обязательной промыслительной программе делает ее, а, следовательно и Самого Бога, источником зла в мире. Но из «марианского», текста повествующего о возникновении зла можно сделать вывод о том, что ад существовал еще до падения сатаны и создания мира, а, следовательно, его происхождение не связано с этими событиями. Откуда же тогда взялся ад? «О чадо, вонми страшной правде! Два мира, две сферы и два пространства сотворил Господь во Вселенной – бездонную пропасть адскую и рай светлый на небесах. Два огня – мрак и свет». Действительно, это слишком страшно для того, чтобы быть правдой! Оказывается, зло не нарушает божественного замысла о мире, а является его составной частью и имеет божественную санкцию на свое существование. Но зачем Богу было нужно творить две сферы? Может быть, это соответствовало его внутреннему устроению? В пользу такого объяснения свидетельствует и то обстоятельство, что Бог, как мы уже выяснили, не творит, а порождает, Он не создает мрак и свет, а только разделяет их: «Свет был отделен от тьмы: Пречистая от дьяволицы». Следовательно, прежде они были нераздельны. И выходит, что Пречистая и дьяволица, любовь и блуд это не враждебные начала и никакие не «два несовместимых мира, которые всегда воевали», а два проявления женского лика божества! В том же духе толкуется и другой библейский текст, о сотворении двух светил (Быт.1,14-19). Мария символически обозначена под видом «светила большего для управления днем» и олицетворяет собой действие «прямого Промысла» Божия в мире. Соответственно под видом «светила меньшего для управления ночью» выступает «дьяволица, теневая держава косвенного промысла». Каждое из «светил» управляет своей сферой: Мария-Солнце раем, а дьяволица-Луна космосом-адом. При этом действие косвенного Промысла сводится к тому, что «в пределах космоса действительны влияния зодиаков на психику и судьбу, определенную предписанность сущего». Можно догадаться, что под звездами, входящими в зодиакальные созвездия подразумеваются падшие духи: «Звезды, луна, солнце, одухотворенная тварь небесная, видимая и невидимая, все духи поднебесной». Косвенный Промысел это – рок, судьба, провидение, «которое есть рабство у сатаны, полная преднаписанность происходящего, <…> зодиакальное рабство». Но через достижение «богородичной» святости над космосом можно обрести магическую власть: «Космос (и падшие ангелы его) ненавидят всякого праведника. Ведь если ты победил страсти и земные притяжения – получаешь власть пользоваться этой гигантской колесницей по своему усмотрению. Можешь садиться в нее и управлять бегом зодиакальных троек»! Вот и ответ на вопрос «что такое колесница». Это космос, косвенный Промысел. Грешнику он несет несчастье, а праведнику – служит: «Зодиаки (космос) – рабы Христа <…> Например, <созвездие> Дева содержит аспект чистоты Пресвятой Богородицы, целостной благой мудрости во Христе, Свет Троицы. <…> Лев преломляет луч Отца Светов, или духовное Солнце Иисуса Христа. Весы напоминают о святой стране покоя на Небесах <…> однако вне веры космическим их заложникам сообщается лишь механическая энергия Левиафана-зверя (зодиак)». Как же на практике осуществляется согласование между прямым и косвенным Промыслом? Для того, чтобы понять механизм их внутреннего взаимодействия нам потребуется отказаться от образа «Промысел-часы» и представить себе «Промыслительные весы», «Весы Правды». «Промысел святой творится между двумя Чашами, <…> происходящее на земле и в мире воспринимайте как взаимодействие греха и меры, меры и срока». «Есть предстательство Марии, взывающей к милости, и супротивное предстательство слева – предстательство дьявола <…> он требует возмездия тем, кто попал под его влияние», «объективный ход событий склоняет чашу весов к возмездию, к бедствиям, кровопролитию. Небесная Заступница вновь просит отсрочки». «Пришло время с особой четкостью провести грань между миром космоса и Божественным, чем окончательно отчертить сферу Троицы Святой и область мира сего», – заявляет Береславский. Но как «понять многомерно сложное сочетание свободы и преднаписанности, постичь благость Промысла, несмотря на преобладание в мире сил зла»? Если следовать его же рекомендации: «Смотрите на действие злого духа <…> как на действие косвенного Промысла к вашему спасению», т. к. «враг везде и всюду исполняет волю косвенного Промысла», то будет очень «трудно <…> различить действие Божественного и космического». Да и нужно ли различать, если между ними никогда не было (вспомним приведенное выше «марианское» толкование на библейский текст о разделении вод (Быт.1,6-7) и нет принципиальных отличий? «Ныне стерта грань между Землей и Небом», «все едино в невидимой вселенной; миры проницаемы, и ад таинственно связан с раем». «Для Господа нет ни ада, ни рая. <…> Ад и рай одно <…> Рай выше ада. Ад выше рая. Пока есть ад, рай – ад». А сам «ад – небесный свет в преломлении проклятых». Таким образом, и в 3-м пункте «богородичное» учение полностью соответствует пантеистическому мировоззрению: добро и зло не просто прямое и косвенное действие единого Промысла, это два вида божественной любви (возвышенной и эротической), это два божественных лика. Если вслед за Береславским воспользоваться понятийным аппаратом фрейдизма, то злой косвенный промысел можно определить как проекцию божественного подсознания или божественное либидо. «Для нас, – пишет «отец» Викентий, – неприемлема идея, что рядом с Богом есть какое-то второе начало – источник греха и вины. Значит, грех надо понимать как-то по-другому, ибо все в Промысле Божием от Бога». Возникает вопрос: откуда взялся этот пафос непримиримой борьбы добра со злом, зачем понадобилось инсценировать ссору между добрым и злым модусами божества, в то время как они мирно уживаются друг с другом? Здесь кончается действие законов пантеистического мышления, и вступают в силу законы синкретизма. Во-первых, этот прием имеет важное психологическое значение. Во-вторых, это рудимент древних синкретических сект эзотерического типа: два учения – для профанов и посвященных. Для профанов – яростное противостояние добра и зла, для посвященных – двойственность божественного проявления (посредством добра и зла), по сути, снятие вопроса о различие между добром и злом как несущественного. В то же самое время любому «богородичнику» (и просто любому желающему) доступны книги, в которых раскрыто подлинное учение секты о внутреннем единстве добра и зла с одной стороны и о нравственном двуличии «марианского» бога – с другой: «Пришел век силы. Знали Бога Смиренного – узнаете Всемогущего, <…> знали милосердного – познаете Карающего! Познаете гнев Бога Правды»! «Я ли не создал вас? Я и уничтожу»! Таким образом, БЦ – антисистема экзотерическая. Но в православном понимании Бог не просто Любовь (Ин.3,16; 1Ин.4,8), которая иногда может сменяться ненавистью, («ибо как Он, будучи по природе Благим, мог возненавидеть»?), а Любовь и только Любовь. «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1Ин.1,5). «Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром» (2Кор.6,14-15)? Добро всегда просто, в то время как зло – многолико: «Подлинное добро по природе своей просто и однолично, чуждо всякой двойственности и сочетания с противоположным, а злое разнообразно и прикровенно». И вполне очевидно, что именно это лицемерное (буквально, примеряющее различные «лица») существо является объектом религиозного поклонения «мариан». Страшно подумать, ведь если в прежние времена, чтобы уловлять человеческие души, дьяволу приходилось маскироваться под «ангела света» (2Кор.11,14), то теперь в этом уже нет необходимости. Современный человек утратил критерии, с помощью которых можно отличить зло от добра.

2. 3. Антропология.

2. 3. 1. Учение о происхождении человека.

«Богородичная» антропология столь же запутана, как и все остальное учение БЦ. Трудности возникают, начиная с вопроса о появлении человека. Иногда речь идет о сотворении первой четы, Адама и Евы, но мы уже знаем, что Береславский определенно лукавит, говоря о творении. К тому же это было бы слишком банально для «тайны». «Тайна происхождения человека останется запечатанной до конца дней, <…> если открыть вам всю правду о первых людях вы не выдержали бы», – как всегда нагнетает таинственность дух обольщения, но вскоре охотно приоткрывает завесу тайны и «преподносит в России уникальное учение о человеке». Его мнимая «уникальность» заключается в том, что человек, оказывается, «превечносущ». Это утверждение относится, по крайней мере, к «внутреннему человеку», т. е. человеческой душе, поскольку все «души рождаются в недрах Пресвятой Троицы» и посылаются в мир с благословения Марии (или даже «произрастают» в Ее Сердце). «Не прежде зачинается плод во чреве матери, чем сладчайшая душа покидает Лоно Небесного Отца и скорбя приходит в мир». Понятие «Недра», «Лоно» или «Сердце», как нам уже известно, обозначает вместилище божественных идей и души мира. Применительно к учению о порождении Божеством человеческих душ вводится новое сказочно-слащавое обозначение – «Ларец Рождения»: «В Ларце Рождения душ по земным меркам неисчислимое количество». Каждый человек, согласно этому «уникальному учению» в своей идеальной или душевной основе, всегда пребывал в Боге, а именно в «Памяти», под которой подразумеваются все те же «святые Троичные Лона» или «Лона Памяти». «Откуда родом сам ты? Из предвечной Памяти Господней <…> Человек – единица памяти в Уме Господнем». При этом Береславский дает несколько оккультное определение души: «тонкое тело» или «духовное тело». Он даже употребляет понятие «аура». Таким образом, «творение» с закономерной последовательностью вновь подменяется «порождением». А в тех случаях, когда и говорится о творении Адама и Евы, имеется в виду, что они сотворены «по имманентно содержащемуся в Пресвятой Троице образу».

2. 3. 2. Учение о составе человеческой души. Образ Божий в человеке.

Все выше сказанное, не прибавляет ясности в понимании «марианского» учения о человеке. Ясно лишь то, что и в этом вопросе БЦ не собирается изменять своей пантеистической парадигме. Индуистский пантеизм весьма лаконично определил учение о душе: «Атман (душа) есть Брахман (божество)». Ту же самую формулу, со ссылкой на своих «индийских братьев по вере», повторяют и наши доморощенные пантеисты: «Я <Мария> – твоя душа, <…> увидишь на дне души своей Меня». «Я в сердце каждого, в основании души». Таким образом, БЦ утверждает, что каждая человеческая душа единосущна божеству. «В человеке есть искра от полноты Отца Небесного, как бы божественное нетварное семя» «микро-ипостась Отца Небесного в каждом из нас». Учение о том, что в каждом человеке сущностно обитает Бог, является одним из важнейших пунктов «богородичной» антропологии и этики. Вот как, например, «Державный катехизис» интерпретирует евангельскую заповедь о любви к Богу и ближнему: «Возлюби Господа всем сердцем твоим и ближнего – Господа в нем – как самого себя». «Оком Марии мы видим Христа в ближнем и сочетаемся с ним в одно. Передо мной брат – Господь в ближнем»! Эта идея порой даже включается в исповедание веры: «Смысл нашей Христовой веры: мы верим в воплотившегося Бога, живущего в ближнем». Или предельно коротко: «Ближний – Христос». Но человеческая душа для Береславского не просто «искра» божества, по его представлениям душа имеет более сложную структуру. «При сотворении человека Божественный Творец придал душе Адама два чудных состава: божественное умащение – невидимое масло, растворенное в сердце; и целительную каплю росы – человеческий состав». «Божественное умащение в сердце…». Человеческое сердце зачастую выступает в качестве синонима понятия «душа». Как божественное Сердце содержит в себе мировую душу и является средоточием внутрибожественной жизни, точно также и человеческое сердце олицетворяет его духовную суть: «Сердце – духовное средоточие человека». Здесь же следует заметить, что для БЦ характерно ветхозаветное (Лев.17,14; Втор.12,23 и др.) представление о крови как носителе души. Так вот, «божественное умащение» это, судя по всему, та божественная субстанция, которая находится «на дне», «в сердце каждого, в основании души». «Человеческий состав» в первую очередь ассоциируется с телесной составляющей человеческой природы, но от этой версии вскоре приходится отказаться, т. к. в следующем же абзаце мы узнаем, что результатом грехопадения может быть утрата не только «божественного умащения», но и «человеческой капли», при этом человек не лишается тела, а как бы превращается в робота. Уже само слово «состав» указывает на нечто сложное, состоящее из частей. В «марианских» текстах эти составные части называются «частицами души», «крупицами», «печатями». Причем комбинация («состав») этих печатей понимается как некий эквивалент личности и представляет собой «идеальную структуру личности»: «Любая личность лишь посредник, маска, образ, и отождествление с ней несет определенные печати». Но более подробно о «человеческом составе» будет сказано чуть позже. Изначально человеческая душа (Атман) не имела никаких печатей. Адам и Ева в раю созерцали божественную Славу, которая еще именуется «Сокровищницей добродетелей» или просто «Сокровищницей», и является ни чем иным как «Непорочным Сердцем Божией Матери». При этом души первых людей должны были получить определенные печати, которые также называются «добродетелями». По сути «добродетели» это «семена Божественного Логоса», т. е. все те же божественные идеи, содержащиеся в «Непорочном Сердце». «Эти добродетели трансцендентны, они надстояли над совершенной человеческой природой. Ими надлежало окормляться, они составляли то движущее, организующее и окормляющее начало, которым питалась эта природа. Имея эти добродетели, окормляясь и питаясь ими, восходя в них к Славе, совершенный Адам и Ева <…> созерцали Славу Божию». Усвоение душой божественных добродетелей «не присущих человеческой природе как таковой» означает принятие человеком «образа Божия». Посредством своих логосов-добродетелей Бог вселяется в человеческую душу (или сердце) «как образ, преподнесенный свыше», причем стяжание этого «образа» равнозначно видению лица Божия. Возможно, здесь раскрывается загадка божественных «Лиц». Судя по всему, они также образуются печатями, иначе как можно объяснить, почему Мария называется «полнотой всех ипостасных свойств» Христа? Единственным объяснением может быть указание на общность идеального мира, заключенного в их Сердце. Если в православном понимании Образ Божий связан с личностной душой человека («Образ Божий – это наше глубинное “я”»), при этом душа, как и Божество, проста и не имеет определенной формы, ей чуждо всякое сложение и разложение, то для БЦ, который учит о безличии Бога, такое понимание неприемлемо. Личность как образ подменена набором божественных логосов. Поэтому выходит, что человек подобен Богу не как уникально-личностное, вечное и свободное существо, а как «воплощенное божество», как некий оттиск божества, «клонированный» бог. Как следует из «марианских» сочинений, первоначальный замысел Божий о человеке не осуществился – человек отпал от Бога. «Последовало отступление Сокровищницы» – снова намек на легенду об изгнании шехины – и «отнятие сверхъестественных добродетелей», вследствие чего люди «потеряли образ Божий». Подобное заявление было бы не возможно для православного богослова, т. к. человек не обезличился в результате грехопадения, а, следовательно, не мог потерять Образа Божия: «Образ есмь неизреченныя Твоея Славы, аще и язвы ношу прегрешений» – свидетельствует Церковь. Грех нанес ущерб только подобию Божию в человеке. «Державный катехизис» хоть и утверждает, что человек сотворен по образу и подобию Божию, четкого определения подобия Божия в человеке не дает.

2. 3. 3. Учение об источнике зла в человеческой природе.

Но человек не долго оставался «безобразным». Лишенный «семени Жены», Адам, некогда «рожденный для блаженства, принял семя греха». «Чадо падшего Адама было запечатано семью печатями греха от ангелов злобы». «Две печати из семи коренятся даже в нашем “тайном”». «Первая печать самая поверхностная, внешняя. Начиная с четвертой все печати держатся на блуде и гордости. <…> Седьмая печать снимается на Страшном Суде. <…> Последняя печать греха, печать Адамова». И божественные и дьявольские печати образуют в человеке «семя духовное, являющее собой лишь одно из двух начал: змия или Жены. Между ними положена вражда (Быт.3,15)». «Предназначение души – принять определенный образ в веке сем. Этот образ подается свыше Пречистой Девой или Ее соперницей». От духовного семени следует отличать «семя душевное: генетический код, наследство состава души». Это и есть «человеческий состав» или личность человека. Как уже видно из самого определения, душевное семя наследуется от предков: «Ветхий состав душ скроен из частиц душ ближайших родственников по крови <…> приписываемое личному началу есть семя родительское, продолжение чужой души <…> в одном – душа матери, в другом двоюродного дяди». Но преимущественно дети усваивают материнскую и отеческую ипостаси. Человеческая душа превращается из Образа Божия в образ родителей, «собирательный портрет родового прошлого». Хотя, по определению «Державного катехизиса» следует различать духовное и душевное семя в человеке, на самом деле разница между ними иллюзорна. Все, что связано с родом, в том числе и душа, носит для Береславского откровенно инфернальный характер. Душа понимается им как «блудный слепой, навязанный сатаной». «Генетический код наш, или наследие прошлого, – это <…> сосуд, предполагавший сокровище нетленное, но в котором оказались только змеи». От родителей человеку достается не душа в нашем понимании, а лишь греховные печати, включая и печати первородного греха: «Первый человек потому назван Адамом, чтобы знали, как по генетической цепочке из рода в род передается прародительский грех, умножаясь». В итоге, каждая душа запечатлевает в себе «грех совокупный, или Адамов, грех всего человеческого рода, грехи родовые, коллективные, родительские до четвертого поколения <даже до седьмого -д.И.>, грехи ближних, с которыми вступали в контакт». Совокупность греховных печатей (как унаследованных, так и приобретенных) носит название «греховная чаша». Весьма любопытно описание этой чаши: «Сосуд формы небольшого бокала, доверху полный черным ядом. Яд греха вашего, чадо Мое, столь силен, что от самой малой капли его умрет всякая тварь земнородная, вкусившая его». «Ныне призываются души с наибольшей греховной чашей». Поскольку грех субстанционален, он наделяется рядом физических свойств: помимо ядовитости, грех наэлектризован, намагничен, токсичен, радиоактивен и заразен подобно вирусу, разносимому через бациллы. Идеологи БЦ уподобляют совокупность душевных частиц «генетическому коду», но, в отличие от ДНК, структура души крайне неустойчива. Душу можно «раздробить» на составляющие частицы, «перегруппировать» их между собой, при этом одну часть забрать (или передать кому-либо), а другую оставить в теле. Более того, можно заменить душу и сердце, по крайней мере, полностью изменить состав души, сердца и крови, что, как уже было сказано, в сущности одно и тоже. Но самое поразительное состоит в том, что душа может «раствориться». Так души грешников после смерти «окончательно растворятся в околоземном космосе», а потом снова выделятся из сизо-серого дыма перед Страшным Судом. Нам абсолютно не представляется возможным как-либо примирить учение об изменчивости личности, вплоть до полного ее уничтожения с утверждениями типа: «Что, произойдет какая-то деперсонализация – утрата индивидуально-личного начала? Нет, Боже, упаси». О каком же тогда «преодолении личностных структур» и «превзойдении личностного уровня» говорит «отец» Викентий? Сначала он пытается объяснить метаморфозы души с помощью весьма запутанной схемы структуры личности: «В человеке есть искра от полноты Отца Небесного, как бы божественное нетварное семя, последующие тварные оболочки: “тайный”, “внутренний”, “внешний”, и тело – совсем внешняя часть “внешнего”». Так вот, оказывается, что уничтожению подлежат только «внешний» и «внутренний», в то время, как «искра» и «тайный» остаются целыми: «Уйдет падшее, греховное, ненужное, а личность, сокровенное ядро личности как микроипостаси Небесного Отца останется навсегда в вечности». Явно не удовлетворяясь данным объяснением, «доктор богословия» прибегает к софистике и в противовес понятию «безличное» вводит загадочное понятие «сверхличное»: «У безличного нет и не может быть личностных проявлений. А сверхличное может быть личностью, но не сводится к ней». Все эти объяснения благополучно разбиваются об утверждение Береславского, согласно которому выходит, что человек может быть лишен своей личности во всех смыслах этого понятия. Происходит это при участии демонов, которые наделены способностью «поедать души» человеческие, добиваясь «лишения человека не только божественного образа, но и человеческого: извлекается и семя Духа, Искра, и душа, сердце», то есть «человеческая ипостась». Это состояние называется «двойная падшесть». Наступает время, предупреждает субъект откровения, когда состояние «двойной падшести» будет преобладать среди людей: «Вы вступили в полосу гомункулюсного века. <…> Цивилизация гомункулов – последняя. После машин, кукол, роботов не ждите ничего, кроме всепоглощающего Огня». Но появление целого поколения полуроботов-полулюдей не связано с дьявольскими происками; «люди-машины», «заводные человечки», изначально обреченные на адские муки – плоть от плоти «Великой Машины» и их появление – очередная «богородичная тайна». «Тайна в том, что засев душ происходит неравномерно <…> происхождение обреченных на пекло – тайна, которую пока не могу раскрыть: не снята печать с Ларца». «В мир идут души, не имеющие своей судьбы и расплачивающиеся за грехи родителей <м. б., именно в этом смысле они называются «незаконно рожденными душами» -д.И.>. Умастительный состав и капля человеческая содержатся у них в самых малых пропорциях». Как видно из последнего текста, причастность к роду подчиняет человека закону кармы, что отождествляет влияние рода с влиянием космоса. «Рок, фатум – не что иное, как тяжесть провидения, действующего через генеалогическую предопределенность». Это сходство между роковым влиянием на человека усопших предков и зодиакальным воздействием космических демонов отнюдь не случайно. Рок (косвенный Промысел) действует в «космической сфере, близлежащей к земле, наполненной мириадами упырей… Развоплотившиеся детища дьяволочеловечества, наши предки во втором и третьем поколении, не идущие ни в рай ни в ад, ни на мытарства, продолжают нависать над миром коричневыми вурдалачьими тучами, пьющими кровь из живых». Теперь мы можем избавиться от еще одной излишней условности. Оказывается демоны, уловляющие человечество в зодиакальные сети, пытающиеся «поедать души» и «пить кровь», не кто иные, как наши усопшие предки, они также иногда именуются «родовыми демонами». Но не только предки, а еще и детища: «Завет с нечестивой супротивицей Пречистой трансформировал наши души, так что, вступая в тонкую связь с блудницей вавилонской, мы порождаем невидимых чудищ, рои и легионы бесов». Напомним, что и в том, и в другом случае речь идет не о вечных и свободных личностях, а о неустойчивых комбинациях греховных печатей. Наконец, пришло время задать вопрос, который давно должен был прозвучать, но до времени сознательно был нами обойден стороной. Бог придал человеку и «божественное умащение», и «человеческую каплю». Но, как мы могли убедиться, эта «капля» изначально несла в себе только греховный яд. Может быть, грех проник в человека, не в результате падения, не извне, а был всегда присущ ему, начиная с момента творения? Наше предположение находит достаточно подтверждений в «богородичной» литературе. Так выясняется, что зло это «изначальная порча» в человеке, «семя тли, заложенное в нем при сотворении», точнее при рождении. «Адам и Ева рождены относительно непорочными, имея два начала: порочное и непорочное. До грехопадения в них преобладало непорочное начало (греховное начало находилось в приглушенном состоянии). Сотворив человека по Своему образу и подобию, Господь дал ему дар свободы: человек должен сделать выбор. В нем находилось начало тли, но он мог и не оказаться подвластным ему. В условиях свободы человек сделал выбор в пользу греха: в нем стало преобладать порочное начало». Нам пришлось процитировать довольно пространный отрывок из-за того, что в своей монолитности он гораздо ценнее. В нем одновременно заключается и загадка, и разгадка. Загадка в том, что, оказывается, Бог Сам всевает семя зла в человеческую природу. Разгадка же кроется в словах «сотворив человека по Своему образу и подобию». Ведь прежде, говоря о происхождении человека, мы не упоминали о том, что «марианский» бог сочетает в своей природе и добро, и зло. Но теперь все встает на свои места. Если бог имеет святой и демонический лик, то вполне справедливы его слова, обращенные к «богоподобному» человеку: «в тебе два существа: святой и демон», если бог породил и рай, и ад, то «человек – микрокосм. Внутри него находятся две сферы, рай и ад».

2. 3. 4. Проблема пола.

Нам известно еще одно свойство «марианского» божества – бисексуальность. Человек, согласно представлениям Береславского, и в этом аспекте подобен Богу, хотя половые характеристики человека весьма относительны: «В Лона Брачные войдете, где нет ни мужчин ни женщин». Возможна также трансформация мужчин в женщин и наоборот. Этой теме посвящена целая книжная глава под названием «Мутация полов». Половая принадлежность может и вовсе отсутствовать: «Назначение человека – стать ангелом, существом, в котором теряется начало пола». И уже скоро «придут души <…> с едва выраженным полом». Какова же природа пола? Если сопоставить последний текст с родственным по содержанию отрывком о грядущем пришествии в мир душ с недостатком человеческого состава, то станет очевидным, что пол определяется составом греховных печатей. Приведем здесь отрывок, ранее цитировавшийся в урезанном виде: «Чадо падшего Адама было запечатано семью печатями греха <…> две из них принадлежали мужской его ипостаси, а пять – женской». Таким образом, греховные печати соотнесены преимущественно с женской ипостасью человека: «В Еву было всеяно противоположное качество: подвластность греху (что и было засвидетельствовано в грехопадении), она, соответственно, слушала змея». «Женщина <…> и грех – однотипные понятия». Справедливо и обратное утверждение: за счет греховных печатей формируется женский лик человеческой души. Отсюда следует, что каждому человеку «должно внутренне преодолеть раздвоение на ипостаси – мужскую и женскую – и порождаемый ими греховный образ жизни и мыслей. Я говорю не о внешнем, а о духовном – о необходимости преодолеть в себе начало женского лукавства, от которого вся ложь мира и все грехи». Именно поэтому, как отмечают все исследователи БЦ, для секты характерно подчеркнуто негативное отношение к женщине и особенно к матери. Мать, чаще именуемая «ветхой», «нечестивой матерью» или издевательски ласково «мамой» является для своего ребенка (прежде всего сына) проводником родовых печатей. Ветхая мать рождает не для Бога, а для сатаны, поэтому она еще называется «сатанородицей». «Сатанородица – полная противоположность Приснодеве. Привести в мир ребенка для себя – уготовить его душу Левиафану». На практике это достигается следующим образом: «Нечестивая, выполняя родовую программу, стремится окрасть в сыне мужское начало и развить женское». «Когда мужчина предает Бога, у него отнимается пол, и соответственно подстраиваются женские души, несущие на себе нагрузку косвенного Промысла». Справедливости ради следует заметить, что Береславский поливает грязью «прекрасную» половину человечества не всю поголовно. По его мнению, не каждая женщина ведьма, а только «каждая вторая». Такая двойственность положения женщины в вероучительной системе БЦ связана с амбивалентностью по отношению к добру и злу Женского начала в Боге. В силу этого обстоятельства в женской природе заложена и позитивная перспектива: «Живая, истинная и святая вера способствует восстановлению <…> ипостасно-женского в женщине (жертвенность, долготерпение, милосердие)».

2. 3. 5. Учение о всеединстве.

Возникает еще один существенный вопрос: если источник «Непорочного семени Жены» и «семени змия» един (божество), то существует ли какая-то принципиальная разница между божественными «добродетелями» и греховными «родовыми печатями»? Ответ очевиден – нет! Вся разница сводится к тому, что «частицы души, призванные служить Богу, родовым потоком заряжаются радиоактивной энергией жупела <имеется в виду энергия блуда -д.И.> и разлагают изнутри тонкое тело». Оказывается, все различие между добром и злом обусловлено положительным и отрицательным зарядом частиц души. Но в чем принципиальная разница между плюсом и минусом сказать трудно. Поэтому Мария не заменяет человеку грешную душу на святую, как это иногда может показаться, а всего лишь «производит великое таинство перегруппирования частиц нашей души». Но, как известно из школьного курса математики, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Своим учением о «печатях» ересиарх пытается не только упразднить православное понимание человеческой личности, но и стереть какие бы то ни было трансперсональные различия. Согласно «марианской» догматике, между всеми людьми существует «связь вечная и нерушимая, столь пронзительная, что уже не можешь сказать, ты ли живешь в ближнем или ближний в тебе, но вы суть один человек, нераздельно-неразлучный, вечный». Именно так, по мнению идеологов БЦ, следует воспринимать человечество. А каждый «индивид – клетка в общем всечеловеческом организме Адама». «Адам – совокупность всего первочеловечества». Речь идет об онтологическом единстве всех людей, умерших, живущих и еще не рожденных: «Имей душу вселенскую, открытую, вмещающую всю совокупность бывше-будущего. В тебе запечатлелись все люди земли». Даже, если исторические Адам с Евой и существовали на земле, то их уже нельзя вычленить из «общечеловеческого организма». Их индивидуальность – всего лишь набор божественных печатей, кочующих из поколения в поколение. Каждая личность навсегда остается всего-навсего «единицей памяти в Уме Господнем», единицей «электронной памяти» в огромном «компьютере» – Великой пантеистической «Машине». «Уподобьте вселенную Оку Божию, а космос – маленькому хрусталику с едва заметными микроскопическими пятнышками, и это мир человеческий. Бог видит каждую соринку». Даже то обстоятельство, что все человечество раздроблено на множество тел, не останавливает лжепророка в его стремлении уничтожить любое проявление человеческой индивидуальности. Ведь если заявить о том, что «Дух – основание всякого творения», то рано или поздно придется сделать вывод: «земная оболочка призрачна», «видимое иллюзорно» а значит, не является препятствием для всеединства. В этом пункте, как и во многих других, БЦ солидарен с индуизским пантеизмом. Так, например, «Державный катехизис» учит не только о предсуществовании в «Ларце Рождения» человеческих душ, но и реинкорнации: «Пресвятая Дева настоятельно открывала эту тайну, которую вообще никто не знает на земле: подвижник, переходя в вечность получает власть (свободный выбор) вновь вернуться на землю». Впрочем, этой возможностью обладают и закоренелые грешники: «Изошедший из гробницы дух Тамерлана вселился в нового Тамерлана – Гитлера». По некоторым высказываниям можно заключить, что Береславский признает возможность переселения человеческих душ и в тела животных. Так антихрист, по убеждению ересиарха, наделит людей способностью «выделять из себя тонкое тело», т. е. душу и «переходить в другие тела (животных)». Да и сами животные по своей природе, оказывается, не так уж далеки от «человека разумного»: «Животные, омытые Моими <Марии> Слезами, обретут дар разума и дар речи человеческой», «во дни Преображения заговорят животные». Это же относится и к неодушевленной природе: «Отверзу уста животным и заговорят камни». Хотя «вселенная сотворена <…> антропоцентрично», человек, по представлениям сектантов, ничем не отличается от животного, растения или камня, и, что самое главное, праведник по существу ничуть не лучше самого закоренелого негодяя. Все это объясняется тем, что «богородичники» исповедуют «Христа, живущего во всех творениях, какими бы отталкивающими и презренными не казались бы они, противоречащими нравственным, интеллектуальным нормам и личным понятиям». Сквозь все нагромождения несуразных и зачастую противоречивых утверждений сектантов неизменно проглядывает пантеистическая основа. Мы специально не затронули темы сотворения (точнее, порождения) материи, растений и животных. Этот вопрос теряет свое значение в пантеистической системе координат, т. к. материя призрачна, а все многообразие форм жизни состоит из двух компонентов: божества, лежащего в основе всего сущего, и божественных идей-печатей или семян. Это позволяет Береславскому расширить границы всечеловеческого Адама до каббалистического «Адама Кадмона». «Адам – это мир вне Христа». «Вся твердь земная предо Мной – как один человек, впавший в оцепенелый сон». В широком смысле Адам это совокупность всех печатей, порожденных Божественным Сердцем-Лоном, поэтому «в глубине души переживается сумма потенциальных миров, пространств и бытий». Отсюда и «цельность первозданно-сотворенной природы». «Прост был мир в изначальной цельности своей еще до разделения на тверди». И лишь потом в процессе становления мира произошло разделение, и то весьма условное.

2. 3. 6. Учение о множестве миров.

В свете последних умозаключений вызывает определенные затруднения упоминание в «марианской» литературе о существовании множества миров и цивилизаций. Так, «Премудрость Божия предусматривает духовные ступени восхождения для целых цивилизаций и миров». «И до вас было множество цивилизаций, и все они кончили одним и тем же». Оказывается, «существуют тысячи невидимых миров», «мириады миров». И наш «мир связан с другими обитаемыми мирами, которые атакуют его». И все же, в этих текстах не следует искать веры в существование инопланетян, хотя иногда Береславский и упоминает о них. Если вспомнить «богородичное» представление о космосе, то станет очевидным, что здесь идет речь о «планетарных духах», т. е. демонах, а обитаемые миры это – «люциферианские миры, каждый из которых представляет то или иное космическое облучение». Помимо люциферианских, существуют и ангельские, «небесные миры». И те и другие еще именуются «сферами» (демонические иногда называются «антисферами»). Что же касается упоминания множества цивилизаций, то в данном случае мы имеем дело с обыкновенной для БЦ фигурой речи. Под словом «цивилизация» может подразумеваться «языческая цивилизация», к которой относятся «инопланетные амаликитяне <…> Вольтер, Руссо, Марат, Робеспьер… Ленин» и пр. или «раса космических мудрецов» – тибетские махатмы. Не стоит останавливать свое внимание на учении о различных мирах и цивилизациях уже хотя бы потому, что оно неважно для самих «мариан»: «Забудьте про иные цивилизации и миры». На самом деле упоминание множества миров свидетельствует только об одном – о дробности мышления самого Береславского и о его неспособности мыслить конкретными понятиями.

2. 4. Сотериология.

2. 4. 1. Учение об образе грехопадения человека.

В двух предыдущих главах мы рассмотрели проблему возникновения зла в мире и человеке. Мы выяснили, что в обоих случаях зло присутствует изначально, в силу своей укорененности в божественной природе. Таким образом, по логике вещей, учение о нравственной амбивалентности человека должно исключать проблему грехопадения (и, соответственно, проблему спасения), но, как уже неоднократно говорилось, к «марианской» догматике неприменимы требования законов логики. Более того, в «богородичной» литературе существует не одна, а целых две версии истории грехопадения. Условно назовем их «натуралистическая» или «мифологическая» и «гностическая». Общим знаменателем в обеих версиях служит тезис о заключении человечеством «завета с дьяволом». Для начала рассмотрим натуралистическую версию. Суть ее сводится к тому, что завет с дьяволом был заключен в результате соблазнения Евы змием. Вот как это представляет себе Береславский: «змей вгрызся в чресла Евы <именно в силу своего нездорового натурализма эта версия получила такое название -д.И.> и на исторгнутом куске запечатлел свой образ». Вследствие этой противоестественной связи Ева родила «змееныша» – Каина, став, т. о., первой в своем роде нечестивой матерью. Но ни Адам, ни, даже, Ева не были «прокляты» Богом за свой грех, они были всего лишь «изгнаны из рая». Больше того, «уже тогда Пресвятая Троица простила Адама, ибо он не ведал, что творил <правда, остается непонятным, какова была роль Адама в этом сценарии грехопадения -д.И.>, и наказала виновника грехопадения – дьявола». Вместе с дьяволом подпали под проклятие и его биологические потомки – каиниты, т. н. «семя змия» (Быт.3,15), «их род от проклятых, от змия – вообще нечеловеческий». Это незаконно рожденные души, проклятые космические духи с других планет, «змеи нечеловеческого происхождения (приходят от нижних, ср. Исх.3,14) которые подают превратный образ Бога по образу дьявола», т. е. являют собой темный лик божества. Но, как уже было доказано в предыдущей главе, противопоставление адамитов, носителей «Непорочного начала» или «семени Жены» носителям «семени змия» имеет искусственный характер, т. к. души и тех и других зарождаются в божественном Лоне, т. н. «Ларце Рождения». Взаимная «вражда» (ср. Быт.3,15) между адамитами и «проклятыми» напоминает игру в казаки-разбойники, затеянную детьми из одного двора. Деление на хороших и плохих обусловлено только правилами игры, а не личными качествами игроков. Не удивительно, что, согласно «марианской» мифологии, потомки Адама и змия-искусителя вскоре смешиваются. Намек на это событие Береславский видит в библейском повествовании о вавилонском смешении. В результате этого «незаконного» смешения человеческие души несут в себе и святое, и порочное семя, но в различных пропорциях. «Качество и состав души определяются характером зачатия <…> Зачатие – мистический процесс, при котором сходит сила свыше и происходит посев в душу». В «Державном катехизисе» описаны четыре образа «зачатия», соответствующие четырем вариантам соотношения добра и зла в душе. 1) Абсолютно непорочное зачатие, им обладали только Иисус и Мария (при этом «богородичное» понимание догмата о непорочном зачатии отличается от католического); 2) Относительно непорочное зачатие, в котором Божественное семя смешено со семенем змия, хотя действие последнего приглушено и не имеет никакой силы; 3) Относительно порочное зачатие, в котором преобладает семя змия, что, в прочем, не мешает человеку стремиться к Богу. К этому типу принадлежит подавляющее большинство рода Адамова; 4) абсолютно порочное зачатие, полностью лишенное непорочного начала – потомки змия в чистом виде. Однако на практике межкастовые границы сильно размыты. Так «богородичники» признают возможность рождения проклятых детей от святых родителей (например, нечестивые ветхозаветные священники Офни и Финеес, дети праведного судии Илия. Возможно и перерождение проклятых в случае их искреннего покаяния. Даже «враг номер один» – тибетские махатмы способны «обратиться в истинную веру». Натуралистическая версия грехопадения не выдерживает критики не только в частном, но и в целом. Самым большим ее недостатком является несовместимость с учением о коллективном Адаме и о змие как о «совокупности падших ангелов, пытавшихся нарушить божественный план». Кроме того, для «марианской» экзегезы более характерно аллегорическое толкование первых глав книги Бытия (разделение света и тьмы, отделение вод, сотворение двух светил и пр.), что мы и находим во второй, как нам кажется, более последовательной, гностической версии грехопадения. Согласно ей грехопадение выглядит следующим образом: «Души рождаются в недрах Пресвятой Троицы. <…> Грехопадение познается ими при прохождении через космическую сферу лжи и соблазна. <…> Грехи, на которые был заключен завет в космической сфере, обычно реализуются в земной жизни». Так в общих чертах выглядит «марианская» версия грехопадения. Она условно названа гностической, т. к. очень напоминает гностические мифы о падении Софии и порабощении ее хаотическим материальным миром. Нельзя также не отметить явного сходства «богородичного» учения о грехопадении с учением Оригена (+254), на которого порой ссылаются и сами идеологи секты.

2. 4. 2. Учение о свободе человека (фатализм).

Итак, БЦ отрицает факт грехопадения как акт свободного выбора первых людей, Адама и Евы. Вместо этого говорится о выпадении идеального мира из божественного Сердца-Лона (по типу выпадения птенца из гнезда) в космическую сферу зла. Человек не свободен, потому что свобода является прерогативой личности и, хотя божественные идеи-печати могут структурироваться наподобие «личности» и в этом качестве проявлять определенную «свободу» (напр., «души дают согласие перед воплощением на крест, отмеренный им и взвешенный на промыслительных весах»), тем не менее, их судьба с самого начала подчинена непреложному закону кармы: «Земная жизнь есть вынужденный <-д.И.> спуск. Душа движется в ад», поэтому «сладчайшая душа покидает Лоно Небесного Отца и скорбя приходит в мир». В первую очередь человек несвободен в момент совершения греха. «Большинство грехов совершается бессознательно. Человек грешит, не отдавая отчета в том, что делает». «Пока человек остается рабом страстей и путь его – космически предопределенным, пока он является пешкой в игре стихийных сил и жертвой рода – на нем печать последнего раба родового потока и, неспособный нести послушание, уже несет его – от тайных неосознанных приказов». Действие дьявола на человека по своей непреодолимости уподобляется гипнозу: «Его гипнотические сети расставлены над большинством душ». И не просто над «большинством», а поголовно над всеми, независимо от образа зачатия и степени порабощения греху. Грех – это «сила, над которой наша свобода не властна». БЦ определенно отрицает свободу человеческого волеизъявления, хотя при этом всегда делает оговорки. Так, с одной стороны «все преднаписано и совершается в свой день и час, не раньше и не позже ни на йоту. И вместе с тем душа свободна и вольна переменить предписанное». «Рассеки сети обольщения и сна, – призывает лжепророк, – и не один зодиакальный луч тебя не тронет, бессилен будет рок», но на поверку вожделенная «свобода во Христе», «духовная свобода» оказывается очередным миражом, т. к., даже разорвав «сети гипноза», человек все равно остается рабом: «Когда призывает Господь, душа как бы лишается возможности выбора <-д.И.> и, призванная, следует пути, ей предначертанному <-д.И.>». «Ничего не бойтесь: угрозы исходят от дьявола. Вы [же] пришли в мир от Бога. Каждый шаг ваш определен <-д.И.>». «Посвященные Тебе <Марии> обладают несравненным преимуществом, именуемым благодатью: хотели бы согрешить, но не смогут <-д.И.>». Таким образом, «человек свободен настолько, насколько осознает себя водимым и смиряется». В человеческой власти находится выбор между двумя состояниями рабства – косвенному Промыслу или прямому, между гипнотическим рабством греху и рабством «непреодолимой благодати»: «Человек свободен в плане сопричастности Божественному Промыслу». Но по своему существу «Великий Промысел» един и лишь условно разделен на «прямой» и «косвенный», внутри «Великой Машины» не может быть никакого противодействия или сопротивления. «Благословенно все происходящее рассматривать как волю косвенного Промысла для устроения по всей вселенной Утешительной церкви, в которой благодать и печати трех Заветов: Промысел прямой». Поэтому, в итоге, от человеческого выбора принципиально ничего не зависит: Каждая душа зажата в тисках «предопределенности к раю или к вечному страданию». «Предписана каждая минута и каждая душа предопределена. Смиритесь, дети Мои, перед неизбежностью происходящего, как больной смиряется с постигшей его болезнью <…> Смиритесь подобным образом со всем происходящим, ибо всюду действует закон, и Воля Божия не дает переместиться песчинке со дна морского». «Помимо ваших личных уделов и воль неуклонно действует План Божий о спасении».

2. 4. 3. Учение о спасении.

Пришло время поговорить о «марианском» понимании спасения. Для сравнения кратко определим православное учение о спасении. Согласно Православию, спасение заключается в избавлении падшего человека от действия греха и благодатном соединении человека с Богом, что является для нас наивысшим благом. Для борьбы с грехом необходим подвиг и покаяние, но для избавления от т. н. «первородного греха», коренящегося в нашем естестве после грехопадения Адама, этого не достаточно, т. к. «любая изолированная, сущая сама по себе природа не может сделаться иной природой, она может только осуществлять себя», «покаяние не выводит из естественного состояния, а прекращает только грехи» . Поэтому потребовалось, чтобы Сам Бог в Лице Своего Единородного Сына соединился с больной грехом человеческой природой (воплотился) и через Крестную смерть и Воскресение «осудил грех во плоти» Своей (Рим.8,3-4), уничтожил в Своей индивидуальной человеческой природе остатки греха. Отныне люди получили возможность усваивать плоды искупительной Жертвы Христовой и благодатно соединяться с Ним (становиться «причастниками Божественного естества» (2Петр.1,4)) через таинства Церкви, которая является мистическим Телом Христа. Крестная смерть Сына Божия явилась не только «для иудеев соблазном, а для эллинов безумием» (1Кор.1,23), но и камнем преткновения для большинства христиан. Так католики выдвинули юридическую концепцию искупления, согласно которой Христос от лица человечества принес кровавую жертву за оскорбление, нанесенное Адамом божественному правосудию. В понимании сути искупления с католиками солидарны и протестанты. Вопрос об исправлении Христом падшей природы человека в западном богословии не ставится, т. к., согласно католической доктрине, Спаситель воспринял от Девы Марии уже исцеленную от первородного греха природу. Она была исправлена в момент непорочного зачатия самой Приснодевы. Но, в таком случае, по справедливому замечанию Леонтия Византийского, Спасительницей человечества следует считать саму Богоматерь. Уже в наше время то, что вызывало возмущение православного богослова, превратилось в кредо мощной католической партии, ратующей за введение нового догмата, провозглашающего Деву Марию «Соискупительницей» рода человеческого. Подобные мотивы, только в какой-то предельно гротескной, причудливой форме, мы встречаем и в БЦ. Суть «богородичной» сотериологии лучше всего передать с помощью определения из Державного катехизиса: «Совершенная небесная Чета, новый Отец и Мать, Жених и Невеста, Мужчина и Женщина воссоздают вселенную, какой ей надлежало быть, если бы не было змия и грехопадения». При этом домостроительство Христа и Марии различаются некоторой «специализацией»: «Христос, по святым отцам, обожил природу в целом. Богоматерь обоживает ипостаси (личности)». «Он – Домостроитель по природе, Она – Домостроитель по личности. Он – Домостроитель второго Лица Пресвятой Троицы, Она – Домостроительница третьего Лица, Духа Святого». Обожение совершается посредством «втеснения», «всевания» в человеческую природу Непорочного начала, которое есть «величайший дар с Неба от Пресвятой Троицы», «действенное проявление Бога в мире». Можно даже определить Непорочное начало как божественную ипостась, т. к., по существу, оно представляет собой «раскрытие божеством Святого Духа <…> имени <= ипостаси -д.И.> Господа Яхве» точнее даже «то имя, под которым проявляется ипостась Святого Духа в мире». «Процесс всевания Непорочного начала именуется Непорочным Зачатием».

2. 4. 4. Учение о домостроительстве Христа.

Для начала остановимся на домостроительстве второго Лица – Христа. Как абсолютно справедливо заметил сам Береславский, «кармический тип мышления вообще исключает действие Искупителя», что замечательно иллюстрируется на примере учения БЦ. Но это становится понятно далеко не сразу. Изначально делается утверждение, что миссия Спасителя сводится к обожению человеческой природы в целом. «Он это сделал в духе, тем, что воплотился в адамовом роде (еще до искушения в пустыне и распятия на Кресте). Внутри нас стало действовать начало, противоборствующее греховному, и сила первородного греха стала умаляться по мере втеснения в нашу природу божественной непорочности Христа». «Через Господа Иисуса Христа, Искупителя и Спасителя, в мир привнесено новое, Непорочное начало, через что Сын Божий становится Новым Адамом». Но что вкладывается «марианами» в понятие «Новый Адам», если учесть, что первый (ветхий) Адам – это падшая душа мира, выпавший из Лона идеальный мир, «мир вне Христа»? Очевидно, что Новый Адам также представляет собой совокупность божественных идей, «обновленный образ и подобие Божие, утраченное Адамом первым и возвращенное новым Адамом, Христом». Воплощение Христа сделало возможным «схождение на землю Сокровищницы добродетелей, возвращенных Крестною Жертвой Спасителя». Таким образом, в Лице Нового Адама, Христа совершилось новое низведение в мир божественных идей-печатей (Сокровищницы добродетелей, Непорочного начала, мировой души). С момента распятия «душа изъята у Адама и отдана Христу в Алтарной Жертве». Кроме того, совокупность идей представляется и как ипостась Христа, поэтому «со времени воплощения Спасителя человеку возвращена ипостасность его природы». Но возникает закономерный вопрос: если Христос посредством «втеснения» Непорочного начала избавил человеческую природу от первородного греха «еще до распятия на Кресте», зачем тогда понадобилось само распятие? Непонимание данного вопроса доводит еретиков до полного абсурда. Несмотря на ожесточенную критику юридической концепции, Береславскому, в конце концов, ничего не остается, кроме как признать ее, при этом вывернув наизнанку, и сделав очередное бессмысленное, откровенно кощунственное утверждение: «Творец в лице Божественного Сына словно просил прощение у ветхого Адама за семя тли, заложенное в нем при сотворении». Но в то же самое время, согласно лжеоткровению, Творец в лице Сына просил прощения и у Самого Себя, что окончательно превращает «драму искупления» в фарс: «Отче! Прости Мне грехи их, как если бы Я Сам их совершил». Распятие «умилостивило сердце Небесного Отца» и отсрочило Страшный Суд. Но для этого Христу пришлось выпить яд из совокупной чаши человеческого греха и перенести не только крестные муки, но и «всеподавляющее чувство вины и греха», т. к. «только такая мучительная и позорная смерть, как распятие, могла стать достойной жертвой», «выкупом, ценой искупления». Как и в случае с индивидуальной греховной чашей, чаша совокупного Адамова греха объект вполне конкретный и даже осязаемый: «Она была прямоугольной формы, наподобие Ноева Ковчега, несколько десятков метров в высоту и немного меньше в ширину. Тысячи демонов сидели во множестве отсеков этой чаши, тысячи змей извивались кольцами». Когда Крест со Спасителем был вознесен над землей, эта чаша рухнула и растеклась по днищу и стенам преисподней, а змеи расползлись. По мере приближения смерти Христа, чаша греха таяла в небе, и, когда от нее ничего не осталось, Он произнес: «Совершилось». В этом кощунственном и абсурдном учении есть лишь один ясный мотив – спроецированный в область догматики комплекс вины самого Береславского. Кстати, как следует из лжеоткровения, Христос не сразу пришел к мысли о распятии. Этому предшествовали многолетние истерические припадки: «Господь объяснил, что 33 года земного служения до перевода в страстное состояние Он провел в непрестанном адском кризисе. Как спасти человечество? Каким путем вести его? <…> Когда Господь удалялся на гору, Он метался, был в борении, кричал . Он не видел, как спасти этих людей, пока не открылся путь Креста». Голгофа имплицитно уже содержала образ ада, но все же схождение во ад было необходимо: «Схождение во ад – одна из целей Плана Божия». Этим актом Христос нанес «сокрушительный удар по змею. Вся держава сатаны была разрушена». Однако превращение ада в «Божественный Ад » было бы невозможно без Креста и распятия: «Спаситель не смог бы сойти в ад, пока не претерпел Крестный путь и Голгофское посвящение». Распятие, т. о., преподносится в качестве некоей мистериальной инициации. Особое значение в деле искупления придается самому Кресту. Крест для «мариан» – очередная «тайна». «На кресте была распята Сама Жизнь. Источник жизни умер на кресте и, объяв его, отдал жизнь Свою кресту. И жизнь вошла в древо, прежде впитавшее грехи наши и омывшееся кровью Господа… Неслыханная страшная тайна! Крест взял на себя грехи и вину, впитал их и вернул нам жизнь». Этот текст вскрывает всю магическую, оккультную сущность «богородичного» учения. Оказывается, деревянный крест принял на себя грехи мира и взамен отдал нам, впитавшуюся через Кровь Христа, жизнь! Но Крест не просто пространство, на котором совершено наше искупление, он – «основной закон и ключ к Царству Небесному». Порой Крест даже замещает собою Самого Христа. Это не удивительно, если учесть, что, когда «из недр Божества, Отца Небесного, родился Господь наш Иисус Христос, <…> с Ним родился и Крест». Или, если верить в то, что Крест «начертан в Троице как сияние творения». Наконец, лжепророк откровенно заявляет: «Крест и Христос – одно. Господь есть Крест олицетворенный, а древо крестное преобразовывало <вероятно, имеется в виду прообразовывало -д.И.> Его». Извращенное понимание распятия привело еретиков к гипертрофированному расширению временных рамок голгофской Жертвы. Из исторического события оно превращено в некое метафизическое явление, растянувшееся на два тысячелетия. «Господь распялся уже в самый момент погружения в космическую сферу греха. Каждый час Его на земле был непрерывным мученичеством» и по сей день «Господь распят в сфере между землей и нижним небом, нарекаемым космической сферой <…> Поныне гигантское Распятие Сына Божия простерто во вселенной», причем «мучения Его все тяжелей и невыносимей». «И вся суть Его Откровения в том, что Он по сей час распят». В этих утверждениях фактически отрицается Воскресение Христа, что, согласно апостолу Павлу, полностью обесценивает Его Жертву: «если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна» (1Кор.15,16). Учитывая это обстоятельство, Береславский выдумывает теорию повторного распятия, последовавшего «вослед за Воскресением». «Все, все знайте: Христос распят! Да, да, воскрес и распят». Но зачем?! Все дело в том, что «род Адамов, хотя искуплен, но не прощен», поэтому Христос «был распят дважды – в ознаменование спасения и в освящение искупленных жертв». Но, несмотря на все свои ухищрения, Береславский вынужден признать: «Фундаментальный водораздел пролег между Параклитской Предстоящей и Православной церковью в вопросе о Распятии Христа, длящемся по сей день и час».

2. 4. 5. Учение о домостроительстве Марии (обожение в богородичном Лоне).

Учение БЦ, как и любое другое ложное учение только умаляет величие Божие. Это, кроме прочего, видно и из того, что, по мнению еретиков, Крестной жертвы Христа оказалось недостаточно для нашего искупления. Поэтому «милосердный Господь, Искупитель человечества пожелал, чтобы души, не искупленные Его Крестом, все-таки были спасены. Понадобилась соискупительная миссия. По любви, дарованной Ей Господом, Мария чает разделить Его страдания за души, погубленные дьяволом. Вот уже две тысячи лет Мария сораспята со Спасителем и соразделяет Его Чашу». Слово «сораспята» употребляется в буквальном, а не переносном смысле, т. к. на Голгофе: «Мария вошла в Крест и сораспялась Иисусу», Она в точности испытала все Его крестные страдания, трижды умерла во время казни и воскресла. Но и это еще не все: в конце времен Марии «придется принести жертву, равную жертве Агнца Божия» (а м. б. даже более значимую), быть распятой (выходит, уже второй раз?) и воскреснуть. Возможно, началом этой жертвы следует считать август 1991 года, когда «Пречистая принесла Жертву за Россию, равную искупительной Жертве Господа на Кресте». Таким образом, Мария вместе со Христом «берет на Себя бремя человеческих грехов, разделяет чашу Адама». Неудивительно, что подобно «Христу» Она пытается очернить себя в очах Всеведущего Бога и откровенно клевещет на саму себя: «Будучи невинной и непорочной, Мария взяла на Себя грехи всего человечества и, предстоя Небесному Отцу, сказала: Я виновата, Меня покарай. Потому-то дьяволу было попущено терзать Пресвятую Деву – за грехи всего адамова рода». И вот, «у Богоматери открылись раны, прежде зарубцевавшиеся, из них фонтаном брызнула кровь. Богородица получила столько пуль, стрел, копий одновременно, сколько должны были вонзиться в двадцать миллионов жертв». В наши дни начинается принципиально новая стадия искупления. Ее новизна столь разительна, что, по убеждению «мариан», уместно говорить о «Третьем», «Новейшем Завете» Бога с человечеством или даже о «новой религии». Вероятно «Третий Завет» обусловлен вступлением божества в свою третью «метаипостась». Революционная особенность «Новейшего Завета» заключается в том, что на этой стадии происходит уже не искупление, а обожение человеческого рода. «Обожение предполагает две ступени: Богоматерь собирает (первая ступень: соборность) учеников Христовых по всему лицу земли, чтобы сочетать их со Христом (вторая ступень)». «Новизна грядущего Завета в зачатии Христа в преображенном сердце». В третьей метаипостаси Женское начало проявляет повышенную (по сравнению с Мужским началом) активность. Именно Мария отныне проявляет инициативу: «Я <Мария> жажду сочетать вас узами, какими сочетанна со Господом, и привести на Брачный Пир как дорогих гостей», «Я соединена узами Брачной Вечери с Иисусом Агнцем, чтобы собрав детей Своих со всех концов земли в Моем Материнском Сердце, преподнести их Господу», «Я жажду поместить вас в мир Моего Сладчайшего Сердца». Если грехопадение – это выпадение из Сердца, то спасение, соответственно, – возвращение обратно в Сердце. И здесь божественное Сердце выступает в новом измерении – оно становится Церковью. А Дева Мария оказывается «Церковью олицетворенной, <…> соборной Марией, – Матерью церкви и Богоневестой – церковью <…> Она – единственный и центральный связующий момент, духовный узел вселенской церкви». «Церковь есть Я Сама, – вещает лжебогородица, – Мои Лона животворящие, Мое Сердце». «Церковь есть Матерь Божия и путь вхождения в Лона Пречистой Девы». Единство Церкви – это сочетание всех сердец в одно Сердце: «Ваши сердца заключены в Мое <Марии>». «“Мы – одно сердце, один человек – Иисус Христос!” – восклицали братья, сердечно переходя друг в друга». «Являясь Самим Живым Пульсирующим Сердцем Пречистой, прободенным Голгофской скорбью Иисуса – эта Церковь <т. е. БЦ> вслед за Божией Матерью вмещает всех, всего Адама, как всей совокупности душ живых и мертвых, не разделяя его целостности, отверстым духовным оком прозревая в каждом человеке Распятого Спасителя». Отсюда следует, что первая стадия обожения является не просто собиранием в Сердце, а «церковным соборованием». На второй ступени обожения Мария должна соединить каждую душу со Христом. Достижение этой цели возможно лишь при посредстве Марии и никак иначе: «Царица Неба – единственная посредница между нами и Господом», «Невозможно без Матери Божией и помимо Нее познать Христа». Нам важно понять каков механизм (в случае с БЦ и их верой в «Великую Машину» это слово вполне корректно) соединения души со Христом. По выражению «Державного катехизиса», Мария – «Та, Которая даст жизнь Богу – воскресит в нас Христа, даст возможность пользоваться плодами крестной жертвы». Мария «взращает» и «воспитывает» Христа в сердце каждого человека, Она Сама – «сердце человеческое, рождающее Бога». Существует неисчислимое множество текстов, говорящих о том, что каждый человек должен войти в Лоно Марии и родиться от Нее во Христе. Это понимается буквально: Мария «рождает каждого из нас из той же непорочной Утробы», что и Христа. Но, как мы уже выяснили, Христос понимается Береславским как Новый Адам, Адам Кадмон. В Своей Личности Он несет в мир новую совокупность идей-печатей, «Сокровищницу добродетелей». В период Новейшего Завета Божество активизирует свою Феминную Ипостась, которая отныне становится новым олицетворением «Сокровищницы», Новой Евой и основным действующим лицом мировой истории: «Телу смерти должно умереть, телу греха – разложиться и распасться в нас. Рожденному свыше от семени Нового Адама в лоне Новой Евы телу жизни – Младенцу Иисусу в Купине Непорочного Сердца Марии – возрастать, питаясь насущным хлебом сверхъестественных добродетелей». «Я <Мария> принесла образ нового человека: сердце вселенское, <…> душа всевмещающая». «Приимите Меня в сердце. Позвольте Мне начертать в нем Лик Спасителя, живой и сладостный Закон Любви». Примечательно, что синонимом слова «Лик» оказывается слово «Закон». Миссия Марии сводится к изъятию из человеческих душ ветхих образов-печатей, подлежащих сожжению и усвоению каждому человеку нового божественного Образа, что и понимается как рождение в душе Христа. «Дыхну – и от Огня Моего загорится вселенная! И произведу Нового Адама, и упраздню прежнего. Се – новый человек в Славе Божией». Это напоминает денежную реформу: у населения изымаются старые купюры и выдаются денежные знаки нового образца. «Старое сердце более негодно, отдайте его Мне, Я распоряжусь им, как должно. Взамен Я вручу вам Свое новое сердце». «В Моем Сердце покоится Сокровищница образов для каждого из вас. Принявший образ, свыше посылаемый, записывается в Книгу Жизни». «Поставлю Свои печати – знак участия Божией Матери в обновлении и перерождении души». Замена печатей представляет собой «эфирную операцию», «чудную операцию» – «перегруппирование частиц души, большая часть которых направляется в Мистическое Тело. Лишь ничтожная доля остается в физическом теле – для обеспечения жизни на земле». Порой речь идет даже не о печатях, а о замене старых душ на новые: «Дети Мои, в Моем Сердце произрастают души для новой жизни, которые будут новыми творениями для нового человечества». Примечательно, что преподобный Симеон Новый Богослов, именем которого названа «богородичная» «Духовная Академия», как будто предвидя появление этого безумного учения, писал следующее: «Создатель <…> – внимай, о чем я буду говорить тебе – пошлет тогда (тебе) Божественного Духа (не другую душу, отличную от той, которую ты имеешь, но) вдохнет в тебя, говорю, Духа от Бога». Выше упомянутая «операция» может совершаться с помощью ангелов: «Нисходит Святой Дух – раскрывает череп , и туда попадает семя. Нисходит Дух, и Ангел-Хранитель прикладывает ладонь ко лбу. Печать проникает с головы до пят, она свидетельствует о неизреченном, открывает тайны всех миров, тайны всех времен». Иногда эта «черепно-мозговая» операция совершается даже без участия Духа, одними ангелами: «Ангел-Хранитель таинственно приближается и прикладывает ладонь ко лбу, и ставятся печати, открываются тайны…». «Ныне должно отождествиться с вестниками Непорочной, ибо в их руках невидимые слепки образа и подобия Божия. Невидимые коробы с печатями, которые ангелы, герольды и вестники Пречистой чают низвести в мир». Вообще порой ангел-хранитель абсолютно отождествляется с личностью подопечного. Так, в крещении человеку «дается Ангел-Хранитель. Но еще скажем: дается само лицо, а доселе был безлик». В «марианской» ангелологии есть еще одна примечательная особенность. Береславский утверждает, что помимо ангела-хранителя и демона, к каждой душе приставлен «даймон»: «Даймон отличается от демона тем, что представляет род нехристианского “ангела-хранителя” , или проводника из дальней родины, откуда душа пришла в мир <напомним, что по учению БЦ, души приходят в мир из божественного Лона -д.И.>. По крещении даймон уступает место Ангелу-Хранителю. Порой совершается покаяние даймона, и тогда этот космический дух пополняет число ангелов». Возможность существования подобных ангелов-перевертышей лишний раз доказывает веру последователей БЦ в относительность добра и зла. Принятие образа иногда понимается как принятие нового имени: жизнь «марианского» подвижника завершается «вхождением в новый образ, восприятием нового лица и вслед за ним нового имени». Как вариант – апокалиптического белого камня (Откр.2,17) с написанным на нем новым именем (т. е. «личностью»). Агнец Божий сходит «с неба в ореоле мистически обращенных к нам имен». Из раскрытой Книги Жизни «как песок морской посыплются <…> имена всех записанных испокон веку». В то же самое время говорится о домостроительстве Святого Духа. «Домостроительство Духа Святого есть рождение Христа-Эммануила или наше личное обожение в целом искупленной природы». В пневматологическом аспекте Мария – «Домостроительница третьего Лица, вместе с Духом Святым совершающая обожение христианских ипостасей – личностей Христовых». Но, как уже было отмечено, в третьей меаипостаси «Лица» Христа и Святого Духа взаимозаменяемы, поэтому с одной стороны Святой Дух рождает в душе Христа-Эммануила, а с другой – «сам Дух нисходит и творит себя в подвижнике», «Дух Святой родится заново». Соответственно, «познание Христа» равнозначно «стяжанию Духа». Говоря о стяжании Святого Духа, ересиарх цитирует преподобного Серафима Саровского, на которого вообще часто ссылается. Но подумаем, какой чудовищный смысл вкладывается Береславским в слова преподобного. «Вонмите, что значит Духа стяжать: человек перестает быть собой и становится одно со Христом, личность растворяется , Дух заполняет. Жертва принята, душа отдана Христу, и Господь в нее вселен на веки вечные». При этом стираются «все случайные черты в человеке», «растворяется личная воля». Человек должен потерять свою «память и забыть само имя свое». «Причаститесь в Духе и растворитесь в Божественной Полноте, так что не различите внешнего и внутреннего и не найдете, где кончается сердце и начинается мир, ибо все сольется в одно целое, славящее Бога!». Несмотря на заявление: «Блаженство, о котором говорил Господь, качественно отличается от буддийской нирваны», иначе, как нирваной это состояние назвать нельзя! «Жертва принята, душа отдана Христу…» Очевидно, что в данном случае душа рассматривается как жертва далеко не в христианском, нравственном понимании, «жертва Богу – дух сокрушен» (Пс.50,19) или «Сын мой! Отдай сердце твое мне» (Притч.23,26), а в самом, что ни на есть языческом. То есть жертва как уничтожение чего-либо во имя бога: «Разрушая часть космоса, жрец высвобождает из нее ту энергию, которую боги когда-то затратили для ее создания, и тем самым возвращая эту энергию богам, укрепляя их силу». В «богородичном» понимании жертвой становится сама личность человека.

2. 4. 6. Учение о посвящении Непорочному Сердцу (познание божественной любви через страдание).

Все же Береславский вынужден уплатить дань реальному положению вещей и, несмотря на «марианский» фатализм, учесть человеческое право на свободный выбор. Чтобы в человеке стало действовать Непорочное начало, он, во исполнение фатимских требований, должен добровольно посвятить себя Непорочному Сердцу Марии: «Дитя Мое, мир спасется единственно посвящением Моему Непорочному Сердцу. Таков кратчайший путь». Конкретно требуется посвятить слух, око и сердце. После посвящения «Непорочное начало вытеснит, съест и пожрет семя змия», «выжжет зло» в человеке, отныне он «умирает для греха» и дьявол уже не будет иметь над ним никакой силы. Но это возможно «только вхождением в Ее <Марии> лоно, Ковчег, через посвящение Ее Непорочному Сердцу. В этом состоит тайна домостроительства». Весьма примечательно, что Береславский в духе оккультного «целительства» обещает своим последователям не только спасение души, но еще физическое здоровье и процветание: «Мои возлюбленные не совершают греха. Вечной гарантией от смерти и болезней служит Непорочное Зачатие в Моем Лоне». «Забудете про свои близорукие глаза и простуды. Дух Святой не просто укрепит, но изменит состав телесный». «Кто взыскует сердцем Христа Единого, <…> у него проходят все болезни, нарывы, заживают раны и затягиваются рубцы». Человека ожидает «благоденствие, процветание, здоровье, радость, красота». Однако все это не более чем рекламный трюк, т. к. несмотря на заманчивые обещания, «Бог не избавляет нас от болезни, но освящает болезнь. Она становится болезнью ко славе Божией». Здесь речь идет вовсе не о смиренном отношении к скорбям, посылаемым человеку за грехи. «Душа призывается на земле не страдать за грехи, а познать любовь Божию». В своем высшем смысле болезнь и страдание являются фундаментальными понятиями религиозной практики, необходимыми условиями человеческого участия в Божественной любви: «Особая честь для души придти на землю и познать любовь Божию, которую нигде более познать нельзя. Душам дается великое откровение любви Божией через огромные скорби». Собственно, «в этом смысл воплощения душ на земле». Страдания делятся на два типа: искупительные и соискупительные. Первые – необходимы для личного спасения: «В природе уже заключалась потенция очищения, но личность призывалась эту природу как бы соискупить: уже выкупленную в целом природу каждая личность должна выкупить для себя в отдельности». «Скорби – <…> средство к преображению внутреннего человека». Но это – «ветхая скорбь не соискупительного, а искупительного порядка (во искупление личной чаши)». Это «ветхозаветный» тип страданий, «нет на них благословения избранничества». Подлинный смысл страданий в другом: «Господь желает сделать наши скорби соискупительными, преображенными», «Мы страдаем не ради своего собственного искупления, но чтобы облегчить страдания грешников», «необходимы соискупительные молитвы и жертвы живущих, чтобы облегчить страдания усопших». Самое главное заключается в том, что соискупительные страдания облегчают не только страдания грешников, но и искупительные мучения Христа и Марии: «Дитя Мое, освой новую для тебя науку – страдать в Моем Непорочном Сердце. Грехи мира таковы, что Наши верные дети призываются разделить Крест своих родителей…». «Наши страдания нужны, чтоб облегчить страдания Господа». «За Христа страдайте и во Христе. Понимайте это буквально – пропитавшись Его голгофской мукой», «Страдайте во Имя Распятого и блаженствуйте Им заповеданным блаженством», «ищите скорбей». Каждый посвященный должен стать «малым соискупителем» и принести «соискупительные жертвы», «чтобы через наши малые жертвы совершилось таинство великого Искупления Адамова рода». В контексте учения о проявлении божественной любви в скорбях приобретает новое звучание и проблема крестных страданий Спасителя. «Крест выступает не как некое действие, которым возвращается милость прогневанного Бога, но как выражение нерассуждающей любви Божией, избирающей крестный путь». «Крест – тайный знак действующей вышней любви, желающей пролиться на среду тьмы, неспособной принять любовь». «Страдание в христианстве понимается как безмолвный вопль любви, уже никак иначе не способной разрешиться». Нам следует обратить особое внимание на патологический характер «божественной» любви: «Вот тайна, о ней еще не говорилось никому. Господь призывает к вере порой и вражьи души, предвидя их необратимость, для того лишь, чтобы быть распятым от них, ибо испытывает сладостную муку от Распятия Иные призываются к вере для того лишь, чтобы увеличить страдания Сына Божия». Его Страдание «одновременно есть и наивысшее блаженство». «Блаженство (жизнь в любви, страдания от избытка любви) дал нам Христос <…> Блаженство понимается Пресвятой Девой и святыми старцами как радость во скорбях. Но что такое радость в скорбях? – спрашивает Береславский, – утонченный садомазохизм»? И сам же отвечает «нет». А почему, нет? Вот отрывок, со всей очевидностью раскрывающий патологический эротизм «искупительной мистерии»: «Христос непреложно остается в ближнем и <…> ближний (Его обитель) <…> падает, искушает меня <…> А в нем живет Христос! Неслыханно, невиданно! <…> Какой непредвиденный абсурд – что, Христос в ближнем грешит? Если Он безгрешен, почему принявший Христа ошибается, <…> Христос в ближнем распинает меня?.. <…> Каким властительным, нездешним оком надо видеть ближнего, чтобы понимать <…> искушения, падения, как тайную любовную игру », «сокрытую любовную игру»!!! Выходит, что божество, мучая нас своим косвенным Промыслом, тем самым вовлекает нас в некую садомазохистскую эротическую игру?! И вот правила этой игры: «Человечество – <…> невеста, жаждущая обожения на брачном одре через сочетание с Женихом. Жених томится, Жених медлит, источает свет… И невеста, увлеченная в пустыню, жаждет <…> Невеста жаждет умереть в объятиях своего Возлюбленного». «Господь хотя и томит Свою невесту, но прекраснее этого томления нет ничего; хотя посылает ей скорби, но как они блаженны! И, наконец, приходит, облекает, сочетается и берет в Свои объятия…». «Что бы познать Его <Христа> как жениха Духом Святым в осенении вышней любви, надо озаренно возлюбить, увидеть пережить в себе Его любовь! А затем очами Его крестной, безумной, томящейся любви возлюбить ближнего». «Крест – одр, сочетающий нас с Богом, и в этом тайна креста». И близок тот день, когда «откроется век богосупружества, как его понимали испанские мистики (Иоанн Креста, Тереза Авильская)». В связи с этим приведем здесь одну странную, но весьма примечательную «молитву»: «Лоно, Лоно, Лоно… Лоно праведное, Лоно светлое, Лоно – Ковчег, Лоно – рай, Лоно, Лоно, Лоно… Лоно благоуханное, в чертогах Божественного Жениха. Лоно, Лоно, Лоно… Лоно вожделенное, Лоно чудное, Лоно вечное. Лоно, Лоно, Лоно. Лоно радостное, Лоно долгожданное, Лоно упокояющее. Лоно, Лоно. Богородица, сходящая в огненном столпе, – Лоно, Лоно, Лоно. Мерцающей надмирной Голгофой, Лоно…». «О Лоно вожделенное! Жажду соединения с Тобой»! Если принять во внимание буквальное значение этого многократно повторенного благозвучного слова, то весь мистический восторг мгновенно улетучится и останется рафинированный эротизм, граничащий с манией. «Вы во Мне <Марии>. Вы в Лоне <…> мы – одно». Вот она конечная цель всей «богородичной» мистики – человечество призвано очутится в эпицентре внутрибожественного соития («зивуга») и без остатка раствориться в эротическом экстазе! «Церкви будущего расцветут под эгидой мистического брака Канны Галилейской, понимания совершенного диалога любви и духовного сочетания Иисуса и Марии, которым будут проникнуты воздухи будущего». Цель – «войти в дух общения Христа и Марии, приобщиться к нему. И в этом также одна из великих тайн Ее <Марии> Откровения – тайное тайных».

2. 4. 7. Попытка систематизации учения о спасении.

Несмотря на бессистемность «богородичного» учения в целом, мы все же попытаемся дать свою версию «марианской» парадигмы. Выпадение идеального мира – следствие божественной любви. Бог хотел, чтоб весь мир познал его любовь, а это возможно только через страдание «Голгофа – апофеоз соискупителной любви в скорбях, ибо на распятии в предельной скорби предельно излилась Его любовь. Любовь была такова, что потребовала беспредельной скорби. Тут она выразилась адекватно, вышла вовне – рана, зияющая в Сердце Господа, рана Его любви». Вообще, очень часто к божественному Сердцу применяется эпитет «прободенное»: например, «прободенное Сердце, простертое над землей». Возможно именно через эту «рану любви», эту «пробоину» некогда и выпал из божественного Сердца идеальный мир. Теперь через блаженное страдание Бога и человека во имя любви идеальный мир должен вернуться обратно в Сердце-Ковчег, в Плерому. Вполне вероятно, что Береславский мыслит именно так. Теперь рассмотрим учение БЦ под несколько иным углом. Если весь мир – огромная пантеистическая «Машина», а человек – лишь маленький послушный «винтик» в ней, то «грехопадение» и «искупление» являются закономерным движением раскачивающегося туда и обратно «маятника» «промыслительных часов». Посудите сами: «На небе души готовятся к воплощению, а на земле – к возвращению в дом Отчий». «Грехи, на которые был заключен завет в космической сфере, обычно реализуются в земной жизни, после чего душа вновь возвращается в надмирную плоскость». «Род наш пал в низшие недра земли. И теперь предстоит его путь в Царство Небесное, лежащий через космическую сферу искушений», «Земная жизнь есть вынужденный спуск. Душа движется в ад. Покаянием Господь возносит ее <…> Таков духовный путь. Надо спуститься, чтобы подняться, отречься, чтобы принять». «Прощение и новое падение на духовном пути режиссирует Господь». Береславский называет этот принцип «крестной диалектикой бытия человеческого <…> основным мотивом Креста»: «Основное диалектическое условие восхождения через падение: идущий прямым путем вверх – низвергается». «Духовная лестница поведет вниз, чтобы поднялся. Чтобы подняться на одну ступень, приходится на такую же ступень спуститься». «Но сколько прежде должно пройти ступеней, сколько раз пасть и восстать». «Сотворение. Отпадение. Восстановление. Таков алгоритм творения»!!! Вот оно – движение гигантского маятника: падение-восстание, вниз-вверх, вниз-вверх… Искусственность мировоззренческих построений Береславского, наличие в них ярко выраженного игрового элемента позволяет ему говорить о мировой истории как о грандиозном спектакле, карнавале, или, скорее, постмодернистском перформансе: «Вся история мира – не что иное, как смена одежд единого ветхого тела Адамова. Одежды эти – даты, времена, лица, события». «На наших глазах развертывается великая надмирная драма <-д.И.>»! Так некогда Адам разыграл «сцену <-д.И.> с грехопадением в Эдемском саду», теперь Марии приходится «исполнять обличительные, служебные и утешительные роли <-д.И.>», а каждый христианин, в свою очередь, должен не просто чувствовать «себя участником непрерывно творящейся драмы», «искупительной мистерии», но и непосредственно «принять участие в драме искупления, в центре которой – Спаситель и Пречистая». После этих слов не вызывает удивления любовь Береславского к театральности (мистерии, пластическая молитва и вообще весь литургическо-молитвенный строй секты). Как известно, лейтмотивом классической греческой трагедии (особенно у Еврипида) является противостояние героя своей неумолимой судьбе, року. Судьба неизменно побеждает, раздавливая несчастного героя. Увы, то же самое происходит и с психикой членов секты, пытающихся под руководством «умиленного агапического старца любви», лжепророка Иоанна принять участие в «драме искупления». «Я <Береславский> наблюдаю дивное таинство омовения душ в водах Лона Божией Матери. В световых лучах душа <кающейся девочки из видения Береславского -д.И.> преображается. Девочка при этом испытывает неслыханный восторг. Горячие слезы текут из ее глаз. Вдруг ей становится плохо . – Умираю, – шепчет она, едва живая, опускаясь спиной на землю. Ангел склоняется над ней и знаменует крестом»…

2. 5. Эсхатология.

2. 5. 1. Учение о загробной участи души (личная эсхатология).

Выводы сделанные в главе «Сотериология» несколько обесценивают дальнейшие описания «богородичного» учения о душе и последних временах, но все же без них вероучительная картина останется неполной, ведь именно этой теме посвящена большая часть «марианских» «пророчеств». Для начала необходимо отметить, что противоречия проявляются уже в самом отношении идеологов БЦ к смерти. С одной стороны в «богородичных» текстах можно встретить не мало призывов к «Страху Божию» (или «памяти смертной»), что роднит в данном вопросе «марианскую» традицию с православной. «Поскольку Страх Божий – начало мудрости, источник целомудрия, бесы предпринимают максимальное усилие для ослабления Страха Божия, для чего внушаются идеи <…> об отсутствии Страшного Суда и воздаяния». «Бойся грешить, дитя Мое, и бойся наказания за грех». Но гораздо чаще Береславский встает на позицию психоанализа и начинает рассматривать «страх смертный» как негативное явление, как предрассудок вызывающий у человека «тяжелейшие экзистенциональные неврозы». «Сегодня настолько истерзаны души, что Небо настоятельно просит снять страх смерти. В дальнейшем церкви, учащие о страхе смерти будут совершенно брошены людьми». Это противоречие проясняется (или м. б., наоборот усиливается) после знакомства с «марианским» учением о загробной жизни. Дело в том, что согласно верованиям БЦ каждая душа проходит в своем загробном странствии ряд этапов. Некоторые из них имеют утешительный характер, а другие – скорбный, причем это, в конечном итоге, не зависит от праведности человека. Сама смерть, по выражению лжепророчества, «очень легка и безболезненна для подавляющего большинства душ». «С высоты небесной <…> переход в иной мир выглядит не более трагичным и тяжелым, чем рождение бабочки из кокона». В зависимости от святости или греховности жизни после смерти душу встречают ангелы или злые духи. Иногда говорится о том, что Сама Мария лично встречает каждую душу у смертного одра. Дальнейшая судьба души может развиваться по различным сценариям. На начальном этапе загробная участь души предопределена не нравственным обликом или конфессиональной принадлежностью, а исключительно ее происхождением (от «семени Жены» или «змия») и «печатями». «Идет ли речь о подсчете добрых дел? Речь идет о завете и о печатях, по которым будет судим человек. Проклятые будут судимы, имея печати зверя и начертания его на руках. Праведные – крест на челе и в сердце». Таким образом, по крайней мере, проклятые предопределены на муки уже по самому факту своего происхождения. Но, как видно из приведенного текста, мучения могут стать расплатой не только за «врожденную» греховность (как в случае с проклятыми), но и за «приобретенную» за счет греховных печатей (это относится к адамитам). Последняя категория людей образует «третий род – грешники – большая часть человечества, которая находится под влиянием и действием люциферианских магнитов, которая во власти дьявола, но подлежит преображению, очищению и спасению». В соответствии с тремя категориями душ существует три возможных загробных удела. Начнем с самой малочисленной – святые. По мнению Береславского, «истинных христиан всегда единицы – крестных избранников, воздвигаемых Богом для просвещения других». «Сейчас истинный православный есть распятый одиночка». По смерти святые быстро переходят в блаженное состояние, смерть для них подобна мимолетному сну: «Очень легким, “успенским” является сон, или переход в вечность, для тех, кто родился свыше и познал жизнь в любви», кто возлюбил скорби в сем веке. «Мученик Христов встретит смерть блаженствуя». Такие души Святой Дух проводит через все разделы адской пропасти и показывает каждой душе ее грехи и Сам же их (грехи) уничтожает. Потом с помощью небесного херувимского огня Дух переплавляет души в особой печи, делая их, т. о. достойными Славы Отца Небесного. При определении загробной участи святого имеет принципиальное заначение так сказать «анатомическое» различие в поставлении «божественных печатей». «Божия Матерь различает между печатями Агнца на челе и в сердце. На челе они ставятся тем, кто пребывает в Церкви как избранный. Таких ожидает спасение, светлый удел и ограждение от болезней, но в Лоно они не попадают <…> В Лоно могут войти только имеющие печати Агнца в сердце – сочетанные узами вечной любви». Согласно православному учению, в Царстве Небесном святые будут прославлены не в одинаковой степени, подобно тому как «иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится во славе. Так и при воскресении мертвых» (1Кор.15,41-42). Но вся проблема в том, что Лоно ассоциируется «марианами» с Церковью, а это с неизбежностью наводит нас на мысль о возможности, в понимании сектантов, спасения вне Лона-Церкви! Для православной сотериологии такой вывод неприемлем. Теперь посмотрим, что, согласно лжеоткровению, происходит со святыми там, «где нет ни ропота, ни горя, ни скорби, ни уныния, ни смерти ни болезни ни греха; где только радость вечная и покой благоуханный». «Душа, вводимая во град святых, созерцает селения и храмы, вкушает благовония и обретает место свое в жилище праведных. И нескончаемо долго упивается она дивным совершенством того неописуемо красивого мира; но вскоре как бы отрезвляется, как бы приходит в чувство после сна – и видит за прозрачными стенами границу черной пропасти, и вопли мучеников адских доносятся оттуда. И, оставаясь в раю уже не может молиться в прежнем покое, но во дни и в ночи ее терзают вопли заключенных ада, и час от часа становятся они все сильнее». Смысл процитированного текста входит в явное противоречие с упомянутыми на той же странице «радостью вечной и покоем благоуханным». Да и сам текст содержит внутреннее противоречие. Береславский сам указывает на него с помощью курсива: «нескончаемо долго», а тем более «вечно» никак нельзя увязать со словом «вскоре». Единственным объяснением может стать специфика «марианского» понимания времени. Береславский трактует вечность как длительный срок, который становится бесконечным в субъективном восприятии человека: «в грядущем порядке переживание времени станет совершенно иным – растянутым и в то же время мгновенным». Этот самообман, по мнению лжепророка, может быть связан с состоянием аффекта, «опьянением», вызванным как неизреченной радостью, так и сильным горем. Далее, при разговоре об адских страданиях, это учение обретет особую значимость, но сейчас вновь вернемся к обитателям рая: «Зияющей раной становится душа и представ пред Владыкой Вседержительным, просит у Него искупительной жертвы. Ибо рай не может существовать и цвести в веках, пока стон последнего узника адского оглашает Поднебесную». Итак, святые, движимые чувством сострадания к адским «мученикам», добровольно соглашаются понести за них искупительные муки. По сути, рай для них превращается в ад… Следующей, самой многочисленной категорией являются грешники (более 90%). После смерти души грешников помещаются в т. н. Усыпальницу. Это еще одно имя божественного Сердца-Лона: «Усыпальница – некая многоочитая колесница, <…> премирный храм Непорочного Сердца <…> премирное Лоно и Зерцало». Усыпальница выполняет функцию своего рода санатория для душ. Ангелы пеленают их в белые одежды и погружают в состояние сна. «Смысл загробного сна: упокоить душу, снять первичные неврозы, которые травмировали ее настолько, что она никуда не может идти; вернуть ее в то изначальное мирное состояние, в котором она была до воплощения на земле». В Усыпальнице Мария берет каждую душу на руки как малое дитя и являет им Святую Троицу (по описанию, происходящее очень похоже на экскурсию): «Души созерцают Отца всего творения – Сущего, затем они видят Сына как видела Она <Мария> <…> Они переживают опыт Его земной жизни». То обстоятельство, что поголовно все грешники попадают в божественное Лоно не увязывается с приведенным ранее утверждением, согласно которому не каждый святой удостаивается пребывания в Лоне. Но, может быть, отчасти это противоречие смягчается указанием на ограниченность срока успокоительного сна. Он подается на непродолжительное время – до 50 лет по «земным меркам». После этого души пробуждаются от сна и начинают забывать образ царственной Усыпальницы (он запечатлевается в глубине души), в них просыпаются прежние страсти, души начинают скорбеть и томится, вспоминая прожитую жизнь (у некоторых это начинается еще в Усыпальнице). «Но в момент глубокой скорби к ним приходит ангел и открывает, что они не бессмысленно прошли земной отрезок, что они должны вновь пережить жизнь и сделать для себя выводы, чтобы избавиться от заблуждений и компенсировать грехи перед Богом, Которого они не познали в свои земные дни. И души дают добровольное согласие страдать из любви ко Господу (они чувствуют свою вину), после чего добровольно отправляются в чистилище и на мытарства». В «марианской» литературе существует большое количество противоречивых и запутанных текстов, посвященных мытарствам, поэтому мы не будем усложнять наше повествование описанием трех (!) малых Судов и объяснением разницы между малыми и большими мытарствами, т. к. эти вероучительные нагромождения носят откровенно фантастический характер, а потому не представляют для нас особого интереса. Приведем здесь лишь несколько наиболее характерных отрывков. Во время мытарств душа «проводится через адские бездны и как бы физически, хотя и сторонне, чувствует переживания адских узников, проводится через многие сферы и каждую пытку в слабой степени испытывает на себе. Вместе с тем у нее умножается чувство вины перед Распятым Спасителем». Мытарства проходятся в состоянии сна: «Обычно душа спит от двадцати до сорока лет, но примите во внимание условность сроков: показавшееся вам отрезком в двадцать лет мытарь воспринимает как бесконечные тысячелетия. <…> Нескончаемый беспробудный сон, просыпание, следующий малый суд и снова погружение в страшный сон». «Иные следуют в ад после нескольких мытарств, а иные исправляются после мучений и идут в места светлого упокоения». Но как правило «грешники в ад не идут! – за исключением небольшого числа, соблазненных проклятыми. <…> Но души, ими проклятые, вскоре выходят из преисподней, они не томятся там вечно». Как и в земной жизни страдания с одной стороны необходимы для очищения личной родовой чаши (грешникам), с другой – для искупления «адских мучеников», т. е. как соискупительная жертва любви со стороны святых. В итоге «не только праведные, но и весь адамов род будет спасен и оправдан»! Наконец пришло время сказать о загробном уделе проклятых. Они представляют вторую по численности категорию: «проклятые и “незаконные” души (их небольшое число, менее 5%)». «Проклятые невольно, стихийно, незаконным образом воплотившись на земле, <после смерти> устремляются как косяк рыб, вслед за человеческими душами. Но ангелы их останавливают и говорят: “Уходите отсюда! Вы иного происхождения”, – и отправляют их туда, откуда они пришли: в огонь геенский, в сферу страданий». При этом посланным на мучение душам «никаких объяснений не дается». Для «богородичных» представлений об аде характерен особый контраст. С одной стороны Береславский живописует ужасные изощреннейшие пытки, что со всей определенностью выявляет определенные психические патологии его личности, с другой – старается опровергнуть садистские, «инквизиторские» представления об аде. Адское состояние проклятых, в отличие от блаженного сна праведников и покаянного сна грешников, является «цепенящим сном», «сферой томления». Хоть и с большим неохотой, приведем здесь ряд текстов об аде: «Там <в аду> много сатурналий, десятки адских миров, ярусов – соответственно множеству грехов, извращений. Каждому греху соответствует свой мир. <…> Гомосексуалисты идут в сферу гомосексуального томления, гомосексуальной поэзии, кайфа <…> Наркоманы – наркотического кайфа, наркотической поэзии <…> Томление и есть состояние мучений. Но они <проклятые> ничего не могут с собой сделать. Они пытаются выйти, захлебываются от ужаса и невозможности. <…> Абсолютная невозможность и есть мучения. <…> <проклятой душе> даются вначале крылья греха, на которых она летает». «Душа блуждает в бесконечности космических лабиринтов, пока не проваливается в “черную дыру” и не переходит из сна в сон, так и не родившись», «из одной утробы смерти в другую». Ад здесь противопоставлен Лону-Церкви, он выступает как бесплодная утроба не способная породить душу для подлинной жизни. «Мириады душ, страждущих в адской бездне. Кровь, хлещущая горлом, адские пытки, огненная лава. В потоках огненной лавы захлебывающиеся головы. Выкаченные глаза, вспученные животы. О ужас, сколько горя!». «Горе, горе им! <…> Бесы будут раздирать им лица, отрезать уши, выдавливать глаза и вкладывать в глазницы горящие угли». «Я вижу души, завернутые в какие-то мокрые простыни, стонущие. Их разрывает изнутри. Они больше не могут страдать и просят только одного – быть уничтоженными, навсегда исчезнуть»… «Я не желаю вас пугать»! Согласно этой группе текстов, ад является «подземной сферой страданий» (отсюда, вероятно, и потоки лавы) и по степени тяжести мучений делится на три яруса или сферы: «купольную» (она же «шеол» или «гадес» – «поверхностные яруса преисподней, еще не предполагающие вечной смерти»), серединную и адское дно. Ад следует отличать от мытарств, которые, в свою очередь, являются космической сферой: «Мытарства – среда, превосходящая землю», «мытарская сфера находится в космосе». Хотя, судя по словоупотреблению (напр., «мытарства адские»), Береславский часто смешивает понятия: «мытарства» (православное), «чистилище» (католическое) и «ад» (или «геенна»). Но Береславский, как всегда, легко отрекается от своих же слов и параллельно с приведенным учением излагает другое, более «симпатичное»: «Ад, несомненно, – духовная сфера, не сводимая к образам подземных шахт». «Разумеется, никаких потусторонних печей, котельных, сковородок нет». И вот уже ересиарх заверяет всех в том, что отрицает «загробные страдания в чувственном образе, полагая их не совместимыми с образом милосердного Агнца». Более того, «пророк» ругает тех, кто «пугают немощных Божией беспощадностью и, как садисты, распространяются о муках ада, отталкивая от церкви». В чем же тут дело? Что позволяет Береславскому уютно располагаться одновременно на двух стульях? Секрет прост: лжепророк далеко не случайно связывает загробное состояние души с состоянием сна: «После физической смерти души засыпают. И видят сны». Таким образом, он не двусмысленно указывает на субъективность всех загробных состояний, подобно тому, как сон является всего лишь проекцией человеческого подсознания. Согласно этому пониманию проблемы, загробные страдания являют собой «феномен космического зеркала – галлюцинации религиозного подсознания: образ веры, внушенный при жизни, трансформируется в проекцию космической сферы. Запуганные, запрограммированные на вечность дурного порядка (мытарства, колья, угли, бесы со скрежещущими зубами, адские котлы…) монахи продолжают безумное галлюцинирование в загробном состоянии. Василий Новый видел идущую по мытарствам блаженную Феодору: ученица последовательно проходила сферы томления, о которых ее в земные дни учил тот же Василий Новый…». «Имеют они <переселение душ, космические циклы и пр.> место <на самом деле> или нет, можно сказать лишь с той вероятностью, с какой можно утверждать достоверность сна (космос астрально-летаргическая среда). “Я видела сон, и, кажется он верен”: соглашаться ль вам, считать сон вещим или бредовым сплетением образов, – как угодно». Во время загробного сна «душа относится то в зеркальный ад, то в стеклянный рай <…> Ей что-то показывают, учат, но она беспробудно спит. Таким странным тысячелетним кошмарным сном можно назвать адские мучения». Вот в чем разгадка – загробный мир оказывается «святой школой», в которой душу учат «великому искусству рыдания», причем процесс обучения проходит во сне! «Ад есть страшная лечебница для гордецов – огненная печь, переплавляющая несмиренных в кротких». «Творец помещает нас в негатив рая – в ад, место вечной тьмы. И когда исполняется мера, определенная по Его суду, возвращаемся оттуда, особо трепетно благодаря Бога <…> Господь вновь и вновь погружает в сферы мрака, желая подать еще большее блаженство». Порой возникает ощущение, что уже сами адские муки воспринимаются ересиархом как райское блаженство: «Мытарства адские, освященные Крестом Его <Христа> мученическим, становятся предивной радостью ангельской». В свете выше сказанного приобретают определенный смысл уже ранее звучавшие слова: «Ад таинственно связан с раем». «Для Господа нет ни ада, ни рая. <…> Ад и рай одно <…> Рай выше ада. Ад выше рая. Пока есть ад, рай – ад». «Ад – небесный свет в преломлении проклятых». Таким образом, рай и ад – исключительно субъективные состояния души. Это две сферы, находящиеся внутри каждой души, и божество лишь попускает каждой из них поочередно проявляться. Целью божественной педагогики является приведение души к покаянию через опыт ада: «Смысл христианской жизни – мысленное сошествие во ад греха, стяжание Духа Святого». «Ад – путь в рай для кающихся». «Ад, слезы, ужас, – покаяние самое сильное средство в преисподних состояниях. В них души посвященных соединяются с адом. <…> Адские состояния – знак посвящения в Крест, <…> посвященные призываются каяться в аду». Покаяние, в свою очередь, необходимо для соединения со Христом: «Покаяние есть единственно чистая форма проникновения в другого. <…> Лишь испытывая муки совести за то, что своим блудным образом жизни распинаем Распятого, приобщаемся ко Христу – виной, совестью покаянной». Важно отметить, что при разговоре о покаянии происходит принципиальная подмена понятий. В православном понимании покаяние – это сознательное изменение волевой направленности: от греха ко Христу. Покаяние – это прозрение и исцеление человеческой воли. Закоренелый грешник, невосприимчивый к живительному действию благодати превращается в «засохшую ветвь» и добровольно отпадает от истинной «виноградной Лозы» – Христа (Ин.15,1-6), становится чуждым Церкви. В ад попадают души с таким повреждением, такой укорененностью во грехе, при которой покаяние уже не возможно. Но теперь посмотрим, как Береславский понимает покаяние? Для лжепророка покаяние ни что иное, как «жгучая вина перед Вышним», если угодно, комплекс неполноценности, т. е. состояние вполне совместимое с нераскаянностью. Но коль скоро в «марианском» аду возможно покаяние (более того, пребывание в аду способствует более глубокому покаянию), а покаяние, в свою очередь соединяет со Христом, то по логике сектантов вполне допустимо расширить границы Церкви и на адские сферы. Именно это и делает лжепророк, заявляя, что «и в аду есть своя Церковь – страждущая, молитвы которой бывают слышимы на земле». Это побуждает земную Церковь молиться за страждущих в аду: «Пока церковь (воинствующая) молится об усопших, у них сохраняется переживание присутствия на земле, что дает им возможность довести до конца их оборванную программу познания любви Божией на земле». Через эту загробную школу проходят все души, каждая, в той или иной мере, независимо от степени праведности, для познания «любви в скорбях» переживает опыт ада. Но в школу нельзя ходить вечно, поэтому адское состояние имеет временный характер. «Души, завершив земной цикл, проходят очистительные мытарства. И только тогда их завершают, когда окончательно изблевывают грех. <…> А прочие продолжают свои очистительные циклы, пока однажды не достигнут совершенного состояния святых». «Нам Царица дала пережить всю полноту греха, чтобы в свой час отвергли, отреклись и отрясли, и возжаждали новыми легкими, дышащими благодатью Града Небесного, полноты благодати». «Ад в целом <…> однажды приводит к светлым прозрениям, к необходимости возврата-общения», но «проходят тысячелетия, пока души не начнут понимать это». Тысячелетия, но никак не вечность: «Мучения вечны в восприятии мучеников. Ад будет закрыт спустя полторы тысячи лет, но эти сроки условны <…> У узников геенны будет чувство, что они терзаемы вечность, но когда восстанут преображенными и войдут в новые селения свои, им покажется, что минула всего минута со дня Страшного Суда». «Даже самый последний законопреступник, обреченный к вечным мукам, запечатляется в Ее <Марии> превечном лоне как некий лик, столь же любимый Творцом, как и все остальные, поэтому все восстают ко страшному суду с тем, чтобы по прошествии скольких-то тысячелетий затем все-таки быть восстановленными в богочеловеческом достоинстве». В конце концов из ада будут выведены и проклятые, однако «восстановление проклятых начнется только тогда, когда будут восстановлены все от рода адамова». Процесс изведения душ из ада тесно связан с апокалиптическими событиями, поэтому прежде, чем продолжить эту тему, необходимо изложить «богородичное» учение о последних судьбах мира и Церкви.

2. 5. 2. Учение о последних временах (всеобщая эсхатология)

«О чадо Мое. Всего пятнадцать лет. Подумать только! Пробегут как сон… И Страшный Суд настанет. Суд Времен. Вечность Новый век. <…> Поверь, сбудется, как Я говорю, каждое слово. Или, думаете, сроки приблизительны? Ошибаетесь». Это смелое «пророчество» было изречено в 1991г., но уже в 1994г. уверенность в его исполнении куда-то улетучивается, появляется туманная «таинственность» и неопределенность: «Когда будет предрекаемое? В ведении Господнем сроки. При знании конкретных дат лишитесь способности упования. И потому усвойте слово “вскоре”, дабы ждать явления Силы и Славы Спасителя с часу на час, предав забвению прочее». Это весьма характерная эволюция убеждений. Многие секты начинали с проповеди о приближении апокалиптических событий или о глобальном мировом переделе, но вскоре, в процессе т. н. «рутинизации харизмы» отказывались от первоначальных прогнозов. И Береславский здесь не оригинален. Но, решив не рисковать с определением конкретных сроков, в целом он не изменил своим убеждениям. Апокалиптическая схватка добра и зла не откладывается, более того, она уже происходит, но только в «надмирной» плоскости: «1984-й ли год, 2004-й ли? Праздная тема! Уже сейчас, ибо времени нет. Армагеддон идет». «Началась новая эра. Сменился духовный миропорядок, пока проявленный мистически, но вскоре должный проявиться внешне». Поворотным событием, положившим начало апокалиптической схватке, явилось свержение в России коммунистического режима 21 августа 1991г. Коммунизм, ассоциирующийся у идеологов БЦ с апокалиптическим «красным драконом» (Откр.12,3), был поражен в сердце великой жертвой Марии, «равной искупительной Жертве Господа на Кресте». Суть этой жертвы в том, что греховная чаша адамова рода вновь наполнилась до краев и Мария выпила ее, подобно тому, как две тысячи лет назад это сделал Христос (согласно другой версии, «Божия Матерь взяла на Себя большую часть человеческих грехов, разделила Чашу страданий Христа, нестерпимую ввиду умножающегося греховного бремени»). Но в 1991 году состоялся только первый раунд великой битвы, который, впрочем, несмотря на жертву Марии, мог бы закончиться победой «дракона» не принеси тогда Россия покаяния (на I-м «Богородичном Соборе»). Сейчас «красный дракон, людоед, минотавр <…> поражен в сердце, изгнан из своей дремучей берлоги. Надолго ли? Пока не окончательно». Следующий раунд, согласно чаяниям «мариан», состоится в ближайшем будущем и связан с приходом антихриста. Но прежде, чем коснуться этой темы, остановимся на одной любопытной детали. «Пророческие» тексты предсказывают, что незадолго до прихода антихриста состоится явление Христа в образе нищего: «Кроме Второго Пришествия в огненной Славе будет уничиженное явление Христа <…> <Он> сойдет как нищий странник, и речь Его будет звучать смиренно: “Я – тот Иисус Христос, Имя Которого ты призываешь” <…> Те, кто духа вражия, Его отвергнут; чистые наставятся, примут Духа, как апостолы». В этом учении Береславский откровенно игнорирует не только Священное Предание Церкви, но и Писание, которое передает нам предостерегающие слова Спасителя: «Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас. Ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: “я Христос”, и многих прельстят <…> Тогда, если кто скажет вам: “вот, здесь Христос”, или: “там”, – не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки <…> как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого» (Мф.24,4-5; Ср.: Мф.23-24,27; Мк.13,5-6,21-22). «Христос», о котором говорят «мариане» – это лжехристос, антихрист (Ср.: 1Ин.2,18) (это, как видно, можно отнести не только к догматической области учения секты, но и к исторической). Теперь становится понятным почему, при реконструкции последовательности эсхатологических событий, сразу вслед за приходом «смиренного Христа» (непонятно куда потом исчезающего) на сцене появляется антихрист. Очевидно, что это одно и то же лицо. Весьма примечательно то, как Береславский описывает судьбы Церкви во времена антихриста: «Ко дням Антихриста <что характерно, с большой буквы -д.И.> будет попущен страшный раскол. <…> Глобальные мировые потрясения вызовут необходимость новых форм храмовых отправлений, <где Береславский понабрался этой казенщины? -д.И.> что крайне обострит отношения фарисеев и истинно Христовых. Верные букве фарисеи будут изображать себя ревнителями старого закона, а истинные христиане пойдут на жертву буквы и примут от самого Духа новые формы <…> Когда повсюду на земле будут ставиться антихристовы печати, легаты Антихриста призовут высших иерархов, и скажут: “Примите печать нового бога”, – и фарисеи лицедейски откажутся, ссылаясь на ревность букве. “Мы покланяемся Христу”, – скажут они, попытавшись изобразить ревнителей и свидетелей. <…> А Истинная Церковь будет к тому времени уже возноситься. <…> Антихрист опять призовет фарисеев и скажет им: “<…> Предаю вас смерти, как воров и вероотступников!” И будут собраны со всей земли гонители истинных христиан и преданы смерти». Если снять все ярлыки, навешенные на православных, то получится следующее: в то время, как отрекшиеся от Священного Предания Церкви (а в той же самой книге, несколькими страницами ранее говориться, что «за нарушение традиции от церкви отойдет благодать») «истинные христиане» будут «возноситься» (кстати, не понятно куда, м. б. имеется в виду самопревозношение?), православные «лицемерно» примут мученическую смерть за Христа! Здесь же вскользь упомянем и о некоторых загадочных приметах «богородичного» антихриста. Во-первых, в «его крови будет начало иудейское и латиноамериканское», во-вторых, при этом «у него не будет ни отца ни матери», и, в-третьих, пожалуй, самое фантастическое, «плоть его будет особого неземного состава». По церковному преданию антихрист будет обыкновенным человеком, чистокровным евреем из колена Дана. Времени правления антихриста посвящены, пожалуй, наиболее яркие и в то же время наиболее омерзительные «пророчества» Береславского. «Самая патологическая человеческая фантазия не сможет вообразить чудовищные похоти и мерзости тех дней» – восклицает лжепророк и с нескрываемым удовольствием начинает фантазировать на предложенную тему. А нам, в свою очередь, скрепя сердце придется пересказывать эти гадости, которые «не должны даже именоваться» (Еф.5,3). По этическим соображениям здесь передается далеко не все, но из приведенных цитат уже вполне очевидно, что для Береславского нет ничего, о чем бы ему было «неприлично говорить». По мнению ересиарха, «Антихрист представит смерть, сферу Танатаса (бог смерти у древних греков) как самую сладкую и прекрасную». «Учение о танатическом томлении, об особой радости вечно умирающих мгновенно распространится среди обреченных <…> Пожар этой смертоносной мерзости охватит весь мир». «Эротика и танатизм соединятся в единое <…> придет время грехов изощренных и чудовищных. По сравнению с ними содомизм и гомосексуализм покажутся детскими забавами». «Матери сходятся с сыновьями и животными», «после соития с животными и трупами приступят к совокуплению с птицами ». «Наивысшую радость составит быть битым, убитым, заколотым <…> Некоторые после дьявольских оргий будут острыми когтями разрывать на части собственное тело, <…> <будут> ползать по земле, умоляя, чтобы их били, убивали, мучили, терзали, в чем они найдут последнее свое удовольствие <…> Традиционным ритуалом станет закалывание человека двадцатью ножами одновременно, причем несчастный будет оставаться живым, благодарить, томиться в агонии, истекая кровью». Или вот, характерный фрейдистский кошмар Береславского: «Многие мужчины найдут удовольствие в актах массовой публичной кастрации». «Будут женщины как озверевшие. Они будут носиться как амазонки и убивать всех кругом – я даю немножко утрированный образ – а мужчины будут совершать ритуальную массовую самокастрацию, и женщины будут эти отрезанные части выбрасывать». Кроме того, «сатана подаст многие дьявольские харизмы поклонившимся ему: способность выделять из себя тонкое тело», вследствие чего станут возможными «совокупления <…> с призраками, в том числе с собственными приведениями, бесконечные астральные соития, “любовные” игры с бесами»… «Задачей лукавого станет уничтожение жизни на земле», «<разжигание> мировой войны и атомного пепелища как неизбежного конца. <…> Его цель – побудить человечество к самоуничтожению по собственной воле», Посредством всех своих ухищрений антихрист попытается «утянуть весь мир в астрал через атомную катастрофу <…> вывести души в тонкую сферу, дабы обрести над ними полную власть и воспрепятствовать Божественному плану, <…> перехватить души, предназначенные Богу». «Под действием разлагающей все живое радиации (лишающей воли к жизни и гипнотически внушающей желание смертных мук) человечество подвергнется необратимым изменениям (атомной мутации) и земля перейдет в астральное измерение, где полностью властвуют законы адских сфер…». Когда эсхатологическая вакханалия достигнет апогея, начнутся страшные катаклизмы, причиной которых будет выход ада на поверхность земли. «Ад поднимется на поверхность, небо смешается с преисподней, земля станет сферой мытарств». «Пасти адских чудовищ и сопла геенских печей выбросят горы золы, пепла и серы». «Расступится земная твердь, и тучи отвратительной золы опустятся на города, и прольются дожди ядовитые. Все сметется и не будет ни городов, ни деревень». «Земля примет видимый образ преисподней – вихри, мрак, свист, лязганье костей и скрежет зубовный, огонь и стоны, и отверстые гробы». Всего будет три глобальных катаклизма: после первого погибнет 2/3 человечества, после второго – 4/5, «после третьего бедствия останутся только истинного духа христиане», т. е. «мариане», одна часть из которых «по милости Божией» не доживет до этих дней, другая будет уведена «из подлежащих катастрофе мест незадолго до первого бедствия <…> Господь явится после третьего бедствия». Как тут не согласится с мыслью самого ересиарха: «Чем больше грехов на совести кофессиональной церкви, тем тяжелей подспудные эсхатологические представления». Действительно, все выше сказанное можно объяснить лишь кошмарными наваждениями окончательно запутавшегося в сетях собственных страстей человека. Теперь переведем дыхание и попробуем извлечь рациональное зерно из-под пестрой шелухи этого апокалиптического бреда. Сперва припомним, какова конечная цель истории по Береславскому? Этой целью является возвращение мира обратно в божественное Лоно, из которого мир некогда выпал. Для этого необходимо претерпеть страшные скорби и через опыт ада принести покаяние (переживание чувства «жгучей вины») и познать «божественную любовь». А поскольку все человечество представляет собой как бы одного «всечеловека», Адама Кадмон, то этот метод применим не только в частном, но и в общем. «Все живые и мертвые предстанут как человек один». «Духовно понятый путь Христов – обожение через скорби, покаяние и смирение, вхождение всего рода Адамова в порядок Духа». Все человечество в конце времен переживет очистительные страдания, которые приведут всех к покаянию. «Кто покорится Ей <Марии> – те будут жить, те сохранятся для света третьего тысячелетия. Остальным придется смириться перед неминуемыми очистительными карами». «Пречистая Дева не видит другой возможности призвать мир к покаянию, как только прободить сердца миллионам. Если не услышат Ее призыва, последуют неминуемые скорби, принудительное приголгофское свидетельство». Но апокалиптические катаклизмы имеют не только искупительное значение: «Смысл предстоящих бедствий двойной: искусить и закалить души в печи огня покаянного и предуготовить преображение тварного состава». Эти два аспекта неотделимы друг от друга: «При истинном покаянии происходит изменение душевного состава – катаклизм преображения. Потому учение о бедствиях и преображении неразрывно с призывом к покаянию». «Не избежать близящихся бедствий. Отец положил их за грехи сына, которому предписано пройти через огонь и обрести закалку в раскаленной печи». То есть, бедствия необходимы не только как расплата за грехи, но и как «печь» для переплавки материального мира в духовный. «Преображение мира предполагает светлое будущее человечества, но через бедствия и вхождение в качественно иной порядок». Что же изменится в результате «преображения»? В первую очередь преображение коснется «марианских» святых. Здесь следует обратить наше внимание на одну из важнейших «богородичных» мифологем. Речь идет о том, что, согласно чаяниям БЦ, в мир придут святые, делегированные с Неба для особой миссии. Это будут воины под предводительством ветхозаветных праведников Илии и Эноха, которые будут сражаться с приспешниками антихриста. Данной теме посвящено необозримое количество текстов и даже целые книги (напр., «Святые сходят с Неба» и пр.), но мы не имеем возможности говорить об этом подробно. Приведем лишь пару характерных цитат: «Три колесницы будут посланы с Небес. Первая самая большая. Три тысячи светозарных ратников сойдут с нее и растворятся среди смертных <на лицо влияние уфологии -д.И.> Но и у избранников из земнородных частично обновится и преобразится плоть. <…> Низшие из ангелов смешаются с людьми <а этот пассаж напоминает ветхозаветные апокрифы -д.И.>». «Часть подвижников грядущего будет взята от земного греховного зачатия и преображена: отвергшие проклятие рода, посвященные Пречистой. Иные придут с Неба – агнцы Господни и воины Илии. Они растворятся среди смертных, станут неотличимы от рожденных во грехе, неся в себе составы ангелов и прививая ими остальных». И даже сейчас «мы <«мариане»> уже ходим отчасти в преображенной плоти, как введенные в храм чистейшего сияния», «воскресение из мертвых происходит в настоящем». Существует одна любопытная деталь: «Большинство подвижников грядущего, – замечает Береславский, – будут юноши от 15 до 22 лет». «Некоторые из них испросили у Господа благословения, придя на землю, принять смерть мученическую от рук врага». Если сопоставить эти тексты с учением о том, что «адские мученики» могут принести искупление за свои грехи, явившись на землю в образе 20-летних юношей и приняв мученическую смерть, то есть все основания предположить, что «святые сходящие с неба» никто иные, как грешники, выбравшиеся из ада! В это нас убеждает еще одно сопоставление. Согласно «пророчеству» Береславского, вскоре (через два поколения) в мир придут призрачные, «анемичные» души, в которых жизнь будет теплиться еле-еле, и то «в самых малых пропорциях». Теперь посмотрим, что говориться о грядущих святых: «Наблюдаю характерную особенность параклитских вестников ближайшего времени: у них и душ-то человеческих не будет». Вот такая «адская», «бездушная» святость! Как уже можно догадаться, преображение затронет не только праведников, но и грешников. Те, кто погибнут в результате трех апокалиптических катаклизмов, останутся во власти смерти совсем не надолго: «Явится ангел и мановением десницы воскресит их, и будут выползать из-под груд горящих обломков. И придут в ужас, и покаются, и обретут новые тела, и притекут на Страшный Суд». Но, как мы помним, тела грешников были преображены еще раньше под действием радиации и «сатурнического зелья». В чем принципиальная разница между двумя вариантами «преображения» остается непонятным. Однако к моменту предварительного или малого Суда покаются далеко не все. И, если на диссидентов (т. е. не принявших тоталитарный режим, описываемый Береславским) не подействует «принудительное приголгофское свидетельство», то их просто-напросто уничтожат: «Неспособные к новой жизни будут постепенно убраны в безболезненной для них форме». «Многие из упорно восстающих на Живое Слово Божие будут принесены в жертву». «Господь истребит несмиренных». Каким образом, точно не говорится, но в одном из «откровений» предлагается весьма остроумный способ устранения инакомыслящих: «Ангел накреняет мир градусов на тридцать, и многие души скатываются куда-то, теряют сознание и уходят. Затем земная ось восстанавливается». Со временем преображение коснется всего тварного мира: «Начиная с середины XXI столетия <кстати, приблизительно тогда же начинается пресловутая «Эра Водолея» -д.И.> мир постепенно будет переводиться в иной порядок. Начнутся процессы, совершенно незнакомые человечеству. Во время длительного сна будет произведена работа над сознанием, заменены устаревшие части тела , механизмы сознания. За эти несколько часов будет полностью изменена цивилизация. Одни души будут взяты, другие привнесены. Другой мир найдет на землю. И встанут в другом порядке». Произойдет «преображение материи», «изменится материя вселенной и состав души», «заговорят камни и животные, поднимутся в воздух предметы» «и даже от неподвижных предметов будет исходить шум». Вообще, относительно способа преображения окончательной ясности нет: «Преображение мира может произойти или внезапно, или постепенно. Он произойдет на глазах людей, но так, что его не заметят». Так или иначе, после этого сна, названного «пограничным состоянием», совершится предварительный Суд над людьми, начнется тысячелетнее Царство Божие на земле, «земной рай» или «Три Века Славы». Здесь необходимо сделать некоторое пояснение относительно хронологии. Дело в том, что в «пророчествах» говорится не только о грядущем тысячелетнем царстве, но и о «трех Веках Славы»: первый Век – Духа Святого, второй – Богородицы и третий – Троицы Венчальной. Господь во Славе. Это обстоятельство несколько усложняет вопрос. Непонятно, идет ли речь о двух различных этапах эсхатологии (в таком случае три века славы должны или предварять, или завершать тысячелетнее царство) или о едином периоде, разделенном на три отрезка. Хотя имеются доводы в пользу первого варианта, второй вариант нам кажется более верным. Во-первых, необходимо учесть, что «в загробном мире иное летосчисление». Во-вторых, слово «век» может обозначать неопределенный период времени. Так, например, первый из трех «веков» – «век Параклита» может содержать более шести веков, а общая продолжительность двух первых «веков» исчисляется тысячелетиями. Несмотря на то, что Береславский критикует хилиастическое («утопическое» или «милленаристическое» как он его именует) понимание тысячелетнего царства, по существу, взамен он не предлагает ничего другого. Ересиархом проповедуется «теократия нового третьего тысячелетия», «святократия или власть святых на земле» и, хотя это будет «особый социальный строй, отличный от всех предыдущих», при нем по существу ничего не изменится. В новом «богородичном» порядке, например, сохранится разделение на различные церкви и государства. Причем, проблема коммуникации между ними будет решена несколько старомодно – с помощью железных дорог: «По указанию Моего <Марии> Перста будут построены железные дороги, где по обе стороны поселятся избранники Пречистой и утвердится Богородичный устав». Сам «устав» предполагает типично утопическую идиллию: «В Моих городах не будет магазинов и полиции, градоначальников и ружей». Но, несмотря на видимость взаимной любви и согласия, речь идет о жестком тоталитарном строе, основанном на диктатуре… «святых». «Теократия – насажденное на земле Царствие Небесное, “рай”. Связь между теократией и культом личности прямая ». Приведем здесь замечательную цитату, которая показывает «марианский» коммунизм, так сказать, в разрезе: «Основной чертой этой новой теократии явится мир, подаваемый через приятие Преображающейся Матери всечеловеческой. Другой чертой будет мир через неосуждение <и после этих слащавых обещаний ставится двоеточие и объясняется что именно, какой кровавый террор, понимается под «миром через неосуждение» -д.И.>: буквально будут сметены, уничтожены, уведены с лица земли те, кто питаются прахом, злобой, осуждением ядом – падалью и гнилостью порочного образа жизни; и придут люди, которые энергично насадят новый порядок». «Святые придут к власти, праведные воздвигнутся на престолы, смиренные станут во главе государств и церковных институтов». Естественно, что под «смиренными», но «энергичными» «святыми» подразумевается сам Береславский и его приближенные. Именно они должны будут решать, кому жить в их «раю», а кому придется быть уничтоженным. Особая роль в третьем тысячелетии отведена России: «Я <Мария> пришла наречь Россию Державой Мира третьего тысячелетия и возглавить ее. Пресвятою Троицей Новой Святой Руси определено первой войти в тысячелетие Славы Христовой». «Через Россию, через Российскую Церковь будет возрождена Вселенская Церковь. <…> Россия призывается стать источником истинной веры и благоденствия для всей земли». «Век Славы Господней возвестится из России. И Пречистая просит всех мариан Запада обратить свой взор к Престолу Откровения». «Россия на сегодня – центр вселенной. От нашего отечества, от нас с вами зависят судьбы всего мира, всех живых и мертвых». «Как научиться сопрягать утопию вожделенного блаженства с реальными возможностями?», – задает риторический вопрос Береславский. Сам он, как видно, давно уже сделал свой выбор в пользу утопии. Что касается мировых религий, то в них произойдет смена не власти, а доктрины. Точнее любая «доктринальность» и «догматичность», какие бы то ни было «институциональные», «законченные формы» свойственные различным религиям полностью упразднится. Вместо них, «через откровение лидерам мировых религий и духоносному священству <…> сознательно или бессознательно, анонимно или под другими символами и именами будет проповедоваться Евангелие Царствия. <…> Евангелие Царствия, в отличие от каких-то институциональных форм, будет проповедано через усвоение в разных религиях универсальных духовных законов <…> <это будет> учение, способное сочетать миллионы душ в одну семью, в одного человека – Иисуса Христа». «Деинституализация церквей и приведет их к очищению и одухотворению». Впрочем, отмирание «отживших» религиозных форм приведет к появлению новых. «Непорочное начало само <…> будет учить, наставлять и подаст новые формы». В данном контексте весьма любопытно учение БЦ о строительстве «Храма Мира», который, кстати, порой прямо именуется «новым Храмом Иерусалимским» или «Соломоновым Храмом». «Время строить Храм Мира третьего тысячелетия для всех святых детей Божиих <…> Совершите поклонение Богу в Едином Храме Мира, Света и Любви». Под «святыми детьми» подразумеваются: «православные, католики, магометане, иудеи, баптисты, коммунисты », «индийские братья», «буддисты, кришнаиты», язычники «из африканских племен, и даже таинственного происхождения жрецы», наконец, «атеисты». «Марианский синтез – дивное откровение любви, которой Она ищет покрыть весь мир и привести все религии в одну». Каким же образом Береславский предполагает достичь единения между, например, православными, иудеями и коммунистами? Все очень просто. Дело в том, что «в Храме Мира не будет акцентирована тема Сына Божия »! «Иначе те, кто не признают, что у Бога, Творца всего сущего, может быть Сын, да к тому же воплощенный на земле, просто не войдет по ступеням Храма Мира». Объект религиозного поклонения предельно абстрагируется, делается безликим и безымянным: «Цель Храма мира – объединение всех детей Божиих вокруг Небесного Отца и Матери, поклонение Богоотеческой и Богоматеринской ипостасям единого Бога». При этом сам же Береславский указывает на веру в «единого Христа» в качестве «суммарного “Учителя” всех мировых религий» и Марию, превращенную в абстрактную «Мать Мира», как на антихристову прелесть. Естественно, что после таких «поправок», христиане перестанут являться христианами, ибо, не смотря ни на какие резоны, уже два тысячелетия «мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1Кор.1,23)! А в «пророчествах» Береславского как раз вполне очевидно влияние иудаизма, в частности, мотива шехины, которая должна вернуться в Третий Храм: «Величайшая Слава Божия, какой не было на земле, будет стоять над Храмом. Сойдет солнечный шатер <шатер, т.е. скиния (ср. «Мое Сердце – передвижная Скиния», «воздушная Скиния, летающий Ковчег, осененный Храм», а это слово произошло от еврейского «шехина» -д.И.>». Но откровеннее всего дух антихриста проявляется, когда Береславский заявляет: «Не будет в этом храме земного основания, но Священником Его будет Сам Господь и Бог». Эта мысль весьма прозрачна для понимания. Достаточно вспомнить слова апостола Павла: «Откроется человек греха, сын погибели, <…> так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2Фес.2,3-4). Приведем здесь страшное «марианское» пророчество (без кавычек): «В мыслях Храм мира уже есть. Его осталось воздвигнуть в более плотных формах»… В целом, «марианское» понимание «тысячелетнего царства» полностью соответствует духу New Age. БЦ и не скрывает своих симпатий: «На движения Нового века Пресвятая Дева просит взирать мерилом Непорочной жизни. Если эти движения предполагают жизнь без греха, если под духовностью имеется в виду полное обновление человечества под эгидой Новой Евы, Непорочного начала, то они благословенны Богом». Само словосочетание «новая эра» встречается довольно часто (например, существует одноименная книга): «Третье тысячелетие – Новая эра возвращения к Свету и радости жизни в Боге». В этот период «новое подастся зрение, новое религиозное сознание». У людей откроются «неслыханные новые возможности». «С этой великой миссией Марии связано изменение роли и понимания Церкви в христианской истории, а также глобальные перемены в самом мире, изменение сознания, новые возможности сердца, неслыханные перспективы, инициативы…». «Тысячелетнее царство» это прежде всего «земной рай», «великая цивилизация», под видом которой Береславский последовательно описывает период торжества антихриста. Но подлинный смысл тысячелетнего царства не в блаженном ликовании: «Пресвятая Дева открыла смысл новой эры преображения: милосердие Божие предполагает искупление грешников. Уже сегодня агнцы (идущие вслед Агнцу) вовлечены в соискупительную миссию: Мария просит молиться о грешниках и страдать за них. Миссия эта продолжится и при наступлении тысячелетия славы святых. <…> Бог желает, чтобы большинство душ было искуплено за эти тысячу лет и подошло к страшному суду прощенными». В течение тысячелетия постепенно будут изведены узники всех трех адских сфер «за исключением обитателей адского дна», впрочем, Марии «дано изводить души с самого адского дна». «По скончании тысячи лет мир вернется в прежнее состояние, и в последней войне сатана низвергнется в ад». После Страшного Суда ад станет местом обитания дьявола «домом змия», а нераскаянных грешников ожидает «вторая смерть – <…> распад и разложение душевного тела, уже не способного преобразиться в духовное». Но не все так плачевно, ведь мы знаем, что для БЦ зло равноценно добру и имеет в своем бытии божественную основу: «Церковь адского дна – нечто с трудом даже называемое церковью и вместе с тем это Дом Божий». Поэтому более вероятен другой вариант, согласно которому в итоге Страшный Суд будет заменен «тихим утешительным сном Преображения», «ад упразднится <…> и не останется под небом Божиим ни одной твари, страждущей во грехе». Спасутся все без исключения: еретики, «фарисеи» (самые заклятые враги Береславского), и даже «суперфарисей, супереретик, суперкнижник, суперлицемер <…> дух, распинающий Христа <…> враг Пресвятой Девы» – преподобный Иосиф Волоцкий, а также «красный отец современных фарисеев» Святейший Патриарх Сергий (Срагородский), спасутся нераскаянные грешники, включая Иуду! Более того, будут прощены демоны и, наконец, сам дьявол: «После беседы с Господом в аду лукавый, потрясенный, спросил у Спасителя: может ли он быть спасен? <…> И Господь сказал: только посвящением в Крест и поклонением Кресту. <…> Крест Господа через наше посвящение и страдание будет утвержден во всех мирах. Сатана должен потерять свою власть – и тогда покается ». Так что, если спасется сам дьявол, то всем остальным спасение просто гарантировано. А, что касается душ, подлежащих распаду, то «святая воля Божия <…> <способна по своему усмотрению -д.И.> извлечь из бездны небытия после смерти». Правда тут же следует заметить, что процесс освящения преисподней будет идти с переменным успехом («иногда побеждают силы света, иногда побеждают силы тьмы»), вероятно, это является следствием раздвоения личности «марианского» божества: «Первые четыре века этого тысячелетия (время условное) протекут в величайшем блаженстве, после чего начнутся искушения. Люцифер проснется в конце IV, VI, VIII и X века». Вероятно «условностью» времени объясняется то, что в другом «пророчестве» Береславский перечисляет иную (нечетную) последовательность «критических» веков: «Я вижу цифры: XX, XXIII, XXV, XXVII столетия. XXI столетие – век приготовления, Век Божией Матери. На середину его падет наиболее жестокая брань между силами зла и Господом. <…> Постепенное преображение будет происходить в несколько фаз». Основные вехи преображения связаны со сменой «Веков Славы, каждый из которых завершится великой битвой с чудовищем». По окончании первого Века будут выведены узники из верхнего адского яруса, после второго – из среднего, а по завершении третьего Века Славы, ад совершенно упразднится. Но тысячелетнее царство не только «возможность искупления для грешников <но> и предуготовление святых к приятию высшего света», который они пока еще не способны вместить. «Как мытарская сфера – промежуточная между адом и землей, Новый Иерусалим – сфера промежуточная между землей и раем». «Новая эра явится переходом человечества в премирный порядок, в вечность (но не самой еще вечностью)». В итоге «марианская» эсхатология описывает процесс восхождения, точнее, возвращения падшего мира в божественное Лоно-Плерому. На первом этапе восхождения ад выходит на поверхность земли и, т. о. сам «становится землей, а земля раем» («собор святых вознесется на Пятое Небо»). Именно с «пятого» неба, по мнению лжепророка, сошел Христос, и там же готовит Он место Своим ученикам. Вообще для Береславского свойственна эта гностическая «многоступенчатось»: нужно преодолеть «101 ярус адского мытарства», пройти «семь сфер прощенья греха» и «шестнадцать ступеней покаяния», чтобы «по мере снятия семи небесный печатей», сподобиться увидеть «сто восемнадцать ярусов со святыми в златотканных одеждах, с множеством ангелов по сторонам каждого этажа». Результатом этого многоэтапного восхождения станет т. н. всеобщее восстановление (??????????????????????? «растворение-преображение». «Слово прежде ставшее плотью одного Богочеловека, обретет Полноту Вселенной, и вся твердь станет Христом – облака, реки сады и леса, души животных и растений, и обновленный человек». Каждая душа «зачнет Христа в сердце своем – весь мир, вся вселенная, холмы и горы растения и животные». Активное участие в этом процессе примет Женская ипостась божества: «Царица <…> соединит с Всесущим, с природой, с самим собой». Иногда преображение или посвящение изображается как отождествление мира со Христом («три Лица – и все одно, все Он <Христос>, и всяк человек Он и часть Его»), а иногда – с Марией: «Посвящение Непорочному Сердцу надо понимать как сочетание в одно с Пречистой Девой»; «родившись от Нее, ты сам становишься частью Ее». К своим последователям богиня обращается со следующим призывом: «Держите сердца чутко сочетанными с братьями и сестрами, затем со всею Церковью, и на ступени совершенных – со всем миром».

2. 5. 3. Попытка систематизации учения об эсхатологии.

Если жизнь – спектакль, как это представляется Береславскому, то в ней должны действовать театральные законы композиции. А, как известно, «ружье», показанное в первом акте, в данном случае в акте творения (точнее порождения) мира, обязательно должно «выстрелить» в последнем акте, т. е. в эсхатологическом учении БЦ. Так оно и происходит. Вначале мир выпадает из «прободенного неизглаголанной любовью божественного Сердца», а в финале через скорби (раны в человеческих сердцах) возвращается назад в Сердце (Лоно). Еще раз дадим краткий обзор человеческой истории в «богородичной» интерпретации: «Род наш пал в низшие недра земли. И теперь предстоит его путь в Царство Небесное, лежащий через космическую сферу искушений, покровители которой – падшие ангелы: религии Востока, оккультные схемы. Через космический соблазн должно пройти, как должно из тела перейти в душу, а из души – в дух». Космос становится своего рода фильтром на пути восхождения идеального мира в божественное Лоно: «Войдя в космическую сферу <после рождения в божественном Лоне -д.И.>, душа проходит космический мир, где наступает ее первое испытание – искушение грехом. Грехи, на которые был заключен завет в космической сфере, обычно реализуются в земной жизни, после чего душа вновь возвращается в надмирную плоскость, и космос предстает ей как мытарства. Так душа дает согласие на свое пребывание в космическом мире и несет ответ». Путь восхождение в божественное Лоно – это, прежде всего процесс внутрицерковный: «Предстоит преображение ада, где невидимо сейчас распята Церковь страждущая». «Церковь предназначена во искупление ада и потому в аду пребудет до последних дней, терзаемая и мучимая от бесов». Более того, внутрибожественный: «Весь ад, дитя мое, есть совокупная чаша Адамова греха, которая умещается в сердце у Господа, так что огонь, палящий грешника, сжигает и сердце милосердного Христа. И смысл земной истории – в искуплении греха до последней капли крови, до последней мученической и заблудшей души». Вот еще схожий по значению текст, относящийся к Марии: «Я хочу, чтобы ты знал степень Моей скорби и любви к вам. Ибо вот, весь ад на ладони Моей, и мириады стрел пронзают средоточие ладоней, и боль каждого из грешников отдается во Мне. Я показываю ад для приобщения к Сердцу Приснодевы, ибо Я, вместив в Себя скорби мира, вобрала и муки узников геенских. Условие исторжения из вас <…> геенского огня – Мое добровольное согласие, чтобы огонь геенский жег Мое Непорочное Сердце». «Каждая душа – как рана в сердце». «Вечные муки оскорбляют Божественное милосердие. Узники геенны страдают в Непорочном Сердце Марии. Господь страдает за них не в меньшей степени, чем за живых. “Страшным” Суд окажется прежде всего над теми, кто провозгласил его таким для всех, кроме себя: над фарисеями». «Собственно ад (геена) запылает после Страшного Суда над фарисеями», т. е. православными. Таким образом, прохождение воздушных мытарств – вполне естественное «мероприятие», ожидающее каждую душу на пути домой, поэтому ни в коем случае нельзя усугублять свои страдания, излишне переживая и настраиваясь на загробные мучения. «Чадо, – успокаивает лжебогородица, – Я никому не угрожаю, и загробных мучений не надо бояться. Бог – любящий, и каждого помилует». «Нет ничего страшнее, чем боятся Любящего. Теологический невроз. <…> Страх, страх, страх, как паралитический газ, как духовная кома. <…> Итак, “не бойся, дитя Мое, не остерегайся взирать на небеса и слышать голос вышнего Возлюбленного”, – вот вера христианская». «Враг рыкающий – всего лишь злобный пес, охраняющий доступ в Царство святых. Преодолевайте страх – наследие греха. Бесстрашного не касается ни одна болезнь или стрела вражия». «Помоги Господь ничего не бояться и не иметь никаких комплексов ». На этой оптимистической ноте можно было бы закончить нашу последнюю догматическую главу, но напоследок хотелось бы привести еще одну важную цитату из Береславского: «Антихрист произведет тонкую спекуляцию на теме божественной любви. Его рассуждения сводятся к следующему: Бог бесконечно милостив, ада нет, загробные страдания – выдумка институциональных жрецов (мошенников и паразитов) – изуверов, калечащих души своими бесконечными усовещениями, тогда как в пору им самим каяться как злодеям и мнимым святым. Из бесконечного человеколюбия Божия антихрист сделает вывод, что ничего дурного грех в себе не заключает и попускается лишь как возможность для изъявления большей любви, так что чем тяжелее мы грешим, тем в большей степени осознаем, как Бог милостив». Но разве не о том же самом говорит Береславский, проповедуя идею «крестной диалектики» и всеобщего спасения?

2. 6. Гносеология.

2. 6. 1. Диалектика «богородичного» вероучения.

Учение БЦ представляет собой не просто некий «суррогат ересей», оно не только противоречит Православному Преданию, самое главное заключается в том, что «марианская» догматика – это клубок внутренних противоречий! Хотя при этом сами идеологи секты утверждают, что пытаются «избежать богословской путаницы». Пожалуй, в «богородичных» текстах нет ни одного тезиса, к которому нельзя было бы найти антитезиса все в тех же «пророчествах». Приведем здесь в качестве иллюстрации к сказанному попарно несколько взаимоисключающих утверждений. С одной стороны идеологи БЦ утверждают, что Бог – Личность, безосновательно обвиняя при этом Православную Церковь в «обезличивании» Бога, и в то же самое время они считают Божественные Ипостаси всего лишь «именами», обозначающими «деятельное проявление Божественной силы». Далее о Боге говорится, что Он «есть только Любовь. Светлейшая Любовь сама по себе и любовь ко всякой твари», при этом осыпается проклятиями преподобный Иосиф Волоцкий за учение о «хитрости» Бога (естественно, о том, что во времена преподобного это слово употреблялось в значении «мудрость», «искусность» (напр., свойственная искусному художнику), Береславский хитро умалчивает). Это нисколько не мешает лжепророку представлять Бога источником мирового зла, садистом, играющим с человечеством в жестокие любовные игры. И вообще непонятно, кем являются по отношению друг к другу Бог и дьявол: врагами или союзниками, а может быть это одно и то же существо? Естественно, что читающий «откровения» недоумевает, как ему относиться к этому двуликому существу? Но Береславский не вносит ясности и в этот вопрос. Сначала он говорит: «Нет ничего страшнее, чем боятся Любящего. Теологический невроз. <…> Итак, “не бойся, дитя Мое, не остерегайся взирать на небеса и слышать голос вышнего Возлюбленного”, – вот вера христианская». Но буквально через несколько страниц, в той же самой книге он предостерегает: «Диалог с Возлюбленным может привести к прелести и обольщению». Далее, одним из божественных атрибутов называется Великая Машина или Колесница, ее значение столь велико, что она самостоятельно способна принять решение, противоречащее элементарным законам справедливости. Порой Машина буквально отождествляется с Богом (или его Промыслом), но вдруг сам «Господь» в своем «откровении» заявляет: «Я есть, Тот, Кто противостоит машине». В соответствии с представлением о божественном Промысле, как о Машине Береславский выдвигает учение о предопределении: «Предписана каждая минута и каждая душа предопределена», но вместе с тем отвергает учение о карме. В связи с этим непонятно необходима ли аскеза или личный подвиг абсолютно бесполезен. С одной стороны, по Береславскому, спасутся все, включая дьявола, с другой – дьявол, демоны и проклятые души будут мучаться в аду. Опять же сложно понять, будут ли эти муки вечными или временными. Этот список антитез можно продолжать еще очень долго, но, пожалуй, ограничимся сказанным, тем более, что и сам Береславский признает: «Единство мыслей и печатей глав Белого Евангелия Славы проследить труднее, чем в Евангелии историческом и в преданиях отцов». Так или иначе, противоречивость во взглядах «пророка» очевидна для всех окружающих его. Для членов его семьи такое непостоянство служит поводом для иронии: «Моя семья надо мной смеется: – сетует Береславский, – годами что-то пишет и аккуратно складывает в стол. А спустя несколько лет начинает с презрением отзываться о своих рукописях». Но для последователей лжепророка противоречивость его «откровений» является серьезным соблазном: «Для многих служит обольщением изменившийся характер Откровения», но дух обольщения оставляет за собой право на каприз: «Если говорю оставить брата или сестру, мужа или жену – следуйте! Сегодня скажу “оставь”, завтра – верну». «О чем бы ни говорила, радуйтесь». «Не задавайте никаких вопросов». «А как надо любить, чтобы следовать! Ведь неизвестно куда поведут». Чаще всего богиня бывает весьма болтлива, но иногда предпочитает конспирацию: «Это Мой час. Никто не помешает Моему плану, который Я готовила для спасения Церкви. Мой план должен быть исполнен через вас, и тем не менее вы не должны знать его детально. Довольно того, что он известен Мне, ибо Я веду вас. Вы должны исполнять повеления Мои и в послушании идти за Мной. Не спрашивайте, куда Я вас веду». Господь сказал: «Я уже не называю вас рабами; ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин.15,15). Береславский, как видно из последних цитат, возвращает своих последователей в рабское состояние, поэтому никаких объяснений относительно частой смены «курса» принципиально не дает. Пожалуй, единственная попытка как-то оправдать это непостоянство встречается в книге «Светоцентрическое христианство»: «“Ранний” Христос – первого года служения учил почти о невозможном: юродивая нищета, плачь невесты в пустыне… Кто мог последовать Его заповедям? Христос третьего года служения уже разительно отличен… Его проповедь сводится к единственной заповеди: любить друг друга». На это надуманное заявление можно ответить словами апостола: «Верен Бог, что слово наше к вам не было то “да”, то “нет”. Ибо Сын Божий, Иисус Христос, проповеданный у вас нами <…> не был “да” и “нет”; но в Нем было “да”, – ибо все обетования Божии в Нем “да” и в Нем “аминь”» (2Кор.1,18-20). Если евангельское учение не имеет внутренних противоречий, подобно тому, как «один источник не может изливать соленую и сладкую воду» (Иак.3,12), то в «марианских» текстах взаимоисключающие тезисы порой уживаются в одном предложении. Например, «Все преднаписано и совершается в свой день и час, не раньше и не позже ни на йоту. И вместе с тем душа свободна и вольна переменить предписанное». «И примут, и будут пить воду жизни даром – хотя и их незначительные усилия будут стоить им немалого труда». «В грядущем порядке переживание времени станет совершенно иным – растянутым и в то же время мгновенным». «Ад и рай одно <…> Рай выше ада. Ад выше рая. Пока есть ад, рай – ад». Вот, пожалуй, наиболее замечательное по своей парадоксальности высказывание: «Анафема анафематствующим. Проклятие проклинающим проклятое»!

2. 6. 2. «Деинституциализация» и «дерационализация».

Береславский заявляет: «Любовь к Богу есть любовь к Правде». «Все, что не Христос, – ложь, и в этом – последняя правда». Хорошо. А теперь зададим ему вопрос, как он, учитывая все выше сказанное, определяет понятие «Правда / Истина»? Ответ очевиден: все упомянутые противоречия нельзя примирить, не прибегая к основному принципу антисистемы – признанию возможности одновременного существования множества «истин», даже взаимоисключающих. Так «доктрины о карме, переселении душ, космических циклах, манвантарных периодах и семиричном строении тел представляют истины низшего космического порядка ». Или еще более определенно: «Любая ложь истинна на космическом уровне . Сколько бы ни лгали и ни мистифицировали, наша ложь будет содержать долю правды»! Высказывается типично постмодернистское понимание проблемы: «Важно как видеть, какую принять точку отсчета, систему ценностей, в каком измерении пребыть, какой взять ракурс, чьими видеть очами». «Что увидишь – тьму или свет, Бога или дьявола в ближнем и в окружающих – зависит от взятого угла ладьи, от подхода». Эти рассуждения напрямую связаны с «марианским» пониманием Православия: «Православие есть видение Бога – так учили святые отцы. Непросто было Его увидеть даже апостолу Фоме, ходившему с ним три года. Каково же нам, мнящим о Нем в бесконечных ракурсах, изображениях, книжках и проповедях?…». «Тысячи подходов к Евангелию!..». «От православия нельзя отказываться ни при каком условии. Необходимо изменить образ, подход к нему, представить происходившее под иным углом зрения ». Естественно, что при таком подходе, любая регламентация (догматы, традиции, каноны, литургические формы, иерархичность и пр.) воспринимаются как оковы, зашоренность, мешающая свободомыслию. «Святая Церковь Распятая <БЦ -д.И.> провозглашает новый тип богословия последних времен – православно-профетический <т. е. пророческий -д.И.>». «Необходим иллюминативный подход». На практике это означает абсолютный произвол: снятие любых «догматических ограничений, ритуальных предписаний, фарисейских строгих регламентов и отмирских уставных “свобод”», отрицание каких бы то ни было «законченных форм». БЦ призывает к «деинституализации» религии. «Время исповедовать истинную веру в единого Бога – внеконфессиональную, недоктринальную, недогматическую. Время снять все различия, которые отчуждали людей». «Марианская церковь надконфессиональна и наднациональна, истинно Вселенская. В ней пребывают Ангелы-Хранители всех национальных Церквей, и потому каждая из них найдет здесь свою национальную выраженность». Короче говоря, «душа моя рада / всякому гаду / и всякому зверю / и о всякой вере», кроме, собственно, Православия. Призывая отвергнуть все частные религиозные формы, богиня «просит дерзновеннее богомыслить о новом образе священства, а также о символах теократии Новой Святой Руси, новом образе веры, об истинном Образе Господа, о путях достижения святости» и т. п. Но, как мы уже видели, вместо подлинной свободы предлагается рабство, вместо «дерзновенного богомыслия» – тотальный контроль над мыслью: «Только откровения, благословленные собором отцов, могут иметь ход среди прихожан Церкви». Единственным источником подлинного онтологического единства является Христос, причем это благодатное единство достигается через вступление в Церковь – Тело Христово, но в предрекаемой Береславским религии будущего «не будет акцентирована тема Сына Божия », и последователям новой «вселенской» веры не надо будет отрекаться от своих антихристианских убеждений. Вероятно, некоей альтернативой объединяющей силе любви, действующей в Церкви Христовой может явиться ненависть мiра к Церкви (Ин.15,18-19). Не удивительно, что Береславский так сочувствует мiру («мир приходит в ужас от доктрины старых церквей»), не удивительно, что «Параклитский Завет» насквозь пропитан ненавистью, предполагающей не «исполнение», т. е. «восполнение» Нового Завета, а «разрушение» (Ср.: Мф.5,17) его, причем «до основания»: «Настоящее определяется разрушением структур старого мира. <…> Все будет разрушено!». «Я хочу, чтобы вы начали все с начала, точно ничего и не было. Так ведь оно и есть». «Изменится понимание иерархии». При этом, зло «старого мира» и «фарисейство» ассоциируются у «реформатора» именно с христианством. Береславский скорее узнает свое, родное в еретике или язычнике («Еретики – родные братья, <…> нехристиане – братья сводные»), даже в лице лжехриста «преподобного Муна» (с которым он, кстати, имел контакты), чем, например, в православном епископе: «Посмотришь на доброе лицо пастора Муна и сравнишь с каким-нибудь дутым епископом Ноздревым с выкаченными шарами и взглядом кота-колдуна… и скажешь про себя: фарисейство хуже убийства, ибо оно богоубийство и человекоубийство, и самоубийство вкупе». И это не просто чувство отвращения к конкретному человеку, это ненависть ко всему устою Православной Церкви с ее учением, богослужением, иерархией и «узколобым православным конфессионализмом». Именно православные со своей «кондовой» верой называются главными и единственными (!) врагами БЦ: «Врагов христианства два типа: <1> “кондовые” иерархи, клирики с животами и бородами, те, что установили в церкви солдафонско-казарменные порядки под видом смирения и послушания; паразитические присоски на Теле Господнем; <2> прихожане “кандовых”, калеки и нравственные уроды с сильными психическими комплексами, <уж чья бы корова мычала -д.И.> выводящие в христианстве тайные импульсы к власти и самовыражению, свои неврозы и комплексы». Вместо этих «нравственных уродов» «с неба сойдут святые с новыми призванными архиереями Русской Православной Церкви <…> Новым архиереям Русской Православной Церкви будет подаваться откровение о том, что ангелы желают полного обновления, что они должны дерзновенно приступить к важнейшим реформам касательно литургического, догматического, внутреннего структурного порядка и принять образ нового священства; что православие вступает в важнейшую фазу третьего тысячелетия; что смысл православной веры не в буквальном следовании тысячелетней традиции». Даже дремучее язычество для Береславского намного милее, чем «официальное», «институциональное», «академическое», «фарисейское» Православие. Именно с язычеством, а не с христианством отождествляет свою веру «пророк и реформатор»: «В дохристианской России ведали и знали Пресвятую Богородицу, поклонялись Ей в ликах разных Рожениц и Лад и женских сущностей. <…> Оплевали тысячелетний оазис Святой Руси под предлогом насильственного введения крещения, разгромили светлые храмы Пресвятой Богородицы, расправились с храмом Бога-Отца <т. е. имеются в виду языческие капища, в которых приносились и человеческие жертвы! -д.И.>, насажденным на Святой Руси I тысячелетия, и написали постыдную табличку “язычество” <…> Православная Святая Русь с I по X век идеально воплощала 10 заповедей Моисея <…> С насильственным Крещением и водворением монашеской братии из Византии, начались кровавые интриги, помутнело в глазах и заповеди начали нарушаться». Лейтмотивом XIX-го Богородичного собора (16-17.10.1999г.) была тема тождественности «марианского» и славянского язычества. Остается лишь процитировать самого Береславского: «Особые скорби ждут тех, кто сочетает Христа с язычеством» и присовокупить высказывание Спасителя: «От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф.12,37). Хотя может быть в приведенном тексте защитник культа Лад и Рожениц предрекает скорби тем, кто осмелится «осквернить» чистоту именно язычества, а не христианства? Возможно, «пророк» имеет в виду, что древняя языческая вера подлежит возрождению и очищению от наслоений «насильственно» введенного христианства. Во всяком случае, для ниже следующих слов напрашивается именно такое толкование: «Жизнь в мире изменится. После всего этого <излияния Святого Духа -д.И.> люди будут верить как в древние времена». О том, насколько древние времена имеются в виду, пояснений не дается, но судя по всему – именно языческие. Заветной мечтой для Береславского является типично «ньюэйджерская» идиллия: «Вне догматов и режущих резких слов. Вне терзающей Сердце Пречистой конфессиональной разноголосицы. Единый стройный херувимский хор божественной гармонии под эгидой Матери святого покаяния». Лжепророк рисует следующую картину: Мария признается «Матерью всех религий, систем и доктрин. <…> Пресвятая Дева является таинственной Матерью всех учителей, реформаторов мировых религий <…> <благодаря чему> в прошлое уходят все мировые религии. Премудрость соделала себе новый дом, совершен новый Завет Бога с человеками». Грядет единая религия Храма Мира, в которой «роль Господа Спасителя, Сына Божия, не будет акцентироваться <…> Возникает вопрос: что же встает в центр богословия Храма Мира? Поклонение – Отцу Небесному и Материнскому началу в Боге <…> Единство адептов Храма важнее полноты исповедания». Поистине сейчас перед нами открывается подлинное лицо «марианства»: начав с обещания нового откровения, Береславский признается, в том, что его последователям придется забыть краеугольные евангельские истины – Откровение о Святой Троице и о воплощении Единородного Сына Божия Иисуса Христа!!! При этом, как утверждает лжепророк, «не изменится вера как таковая: христиане будут верить в Пресвятую Троицу, православные будут следовать своим традиционным верованиям, обрядам, глубоким устоям, которые завещали им <заметим, в 3-м лице -д.И.> святые отцы. Так же и католики, и магометане, и протестанты». Но откуда взяться этой «гармонии», когда каждый «дерзновенно богомыслит» кто во что горазд, каждый говорит на своем языке? Это больше похоже на вавилонское столпотворение! Сам Береславский прекрасно понимает, что с помощью логики развязать этот гордиев узел религиозных противоречий невозможно, поэтому «реформатор» предлагает разрубить его, совершенно отказавшись от всякой логики и рациональности. Наряду с «деинституциализацией» веры, предполагается ее «дерационализация»: «Каким же образом произойдет мир в церквях? Дерационализацией». Рационализм в вере называется грехом номер один, т. к. ведет к разобщению, вместо него, по мнению «пророка», необходимо культивировать «сердечность», «юродство» (не Христа ради!) и даже «безумие». «Где факт – там ложь, где вера – там правда, где безумие дерзания – там истина»! – вот кредо Береславского. Предлагая своим последователям абсолютно отказаться от разума, Береславский призывает их обратить свой мысленный взор вглубь сердца. «Смиритесь, умы, перед непостижимостью последних тайн <…> Для сердца же нет преград, ему доступны все тайны. <…> Сердце – истинный философ, не требующий доказательств, но читающий на внутренних скрижалях. Чем сердечнее мысль, тем она глубже. И Ларец с семью тайнами печатей параклитских покоится в глубине сердца». Сердце наделяется вселенской глубиной: «Вся мировая история запечатлилась в тайниках нашего сердца». «сердце содержит дыхание всех миров». «Сердце человеческое – вселенная» Душа (синоним сердца) – «великая посвященная». Таким образом, само сердце (душа) наряду с «пророческим даром» становится для Береславского подлинным источником откровения: «Есть две сокровенные формы богообщения: откровение в слове – оно дается пророкам; и откровение неизреченное – молитвенникам, святым, боговидцам». Но это деление весьма условно, т. к. голос сердца является голосом Самой Богоматери: «Прижми руку к сердцу – и услышишь Божию Матерь, Богородица откроется во внутреннем твоем». Это становится возможным благодаря усвоению одного из фундаментальнейших положений «марианской» веры: человеческая душа – это частица божества в нас. «Я – твоя душа, – говорит богиня, – <…> увидишь на дне души своей Меня». «Я в сердце каждого, в основании души». Поэтому погружение в собственное сердце по сути является приобщением к божественному Сердцу Марии, в котором «сложена полнота учения о Господе». «Господь ничего не записывал. Все, что нужно, записано в Моем Сердце. В нем записано миллион крат больше, чем Я тебе говорю и буду говорить миллион лет в прошлом, настоящем и будущем. <…> Учи, чтобы взирали, смотрели, читали в Моем Сердце, где записаны все письмена, Завет, а самое главное – Лик Господа». Это очень напоминает платоновское «припоминание» (Федр, 248с), но самое главное, подобные взгляды весьма характерны для «ньюэйджерского» «космического сознания». Тем более, что, по мысли Береславского, не только сердце – вселенная, но и вся вселенная – огромное божественное Сердце. Ведь Мария являет собой «Храм Превечный, вмещающий в себя все мироздание». «Творец живет в Своем творении, творение в Творце». Поэтому не только сердце, но и вся вселенная является источником подлинного откровения о Боге: «Бог открывается по всей Вселенной! Заговорят камни и животные, поднимутся в воздух предметы». Это сказано о будущем, когда произойдет духовное преображение мира. Тогда «полностью изменятся, преобразятся и обновятся сердца человеческие. Человек непрестанно будет взирать в свое духовное сердце, ставшее зерцалом пренебесного света, будет видеть Лик Спасителя». Но, как уже было сказано, все эти предсказания относятся к неопределенному будущему, а пока уникальным даром созерцания Бога в Сердце Марии обладает только один Береславский: «Поскольку ты сочетан с Моим Сердцем – говорит богиня своему рабу, – ты есть проводник, Мои живые письмена». В рамках такого гносеологического подхода снимается актуальность вопроса о природе «марианских» «откровений». Уже не столь важно является ли они следствием бесовской одержимости или вымыслом лжепророка. Для самого Береславского нет четкого различия между «внешним» и «внутренним» «откровением». По существу природу этих «откровений» можно объяснить словами владыки Варнавы (Беляева): «Они <нехристианские мистики -д.И.> измышления и испарения собственного чрева принимают за нечто действительно существующее вне их, даже за небесное, и описывают это как что-то достойное повествования». Именно подсознание («чрево») является подлинным источником всех «марианских» построений: «Душа ценна емкостью подсознательной памяти». К подсознанию своих слушателей (читателей) апеллирует и сам Береславский, смещая акценты с разума на сердце, с содержания на эмоции, с буквального на зашифрованное: «Речь во многом зашифрована. Сами того не понимая, пользуемся тайными кодами. Сокрытый смысл имеют не только духовные тексты – обыденный язык исполнен тайнописи».

2. 6. 3. Попытка систематизации гносеологических представлений БЦ.

Вероучение БЦ подобно «окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф.23,27). Идеологи секты пытаются закамуфлировать оккультно-гностическое содержание «марианской» догматики ссылками на Священное Писание и православное Предание, упоминанием авторитетных святоотеческих имен (преподобных Иоанна Дамаскина, Нила Сорского, Серафима Саровского, праведного Иоанна Крондштатского и др.) или богословов (епископа Вениамина (Милова), Вл. Лосского), однако все эти ссылки представляют собой не более, чем фиговый лист, который не в состоянии прикрыть омерзительную наготу антихристианской основы этого учения. Тексты «откровений» не просто излагают какие-то еретические идеи, отрицающие Истину Христову, их основной принцип – это самоотрицание. «Марианская» проповедь – это «вечный бой», постоянная «невидимая брань» с воображаемым противником, причем ярлык с надписью «враг» постоянно перевешивается. Сперва врагами были коммунисты, потом матери, позже тибетские махатмы, масоны, литераторы и художники, New Age, знаки зодиака и пр. Через время все они оказывались «друзьями и верными слугами Марии». Пожалуй, единственным постоянным врагом Береславского являются «фарисеи» (т. е. православные). Причем зачастую в ход идет откровенная клевета на Церковь. Но здесь следует учесть, что для «пророка» главное заключается не в имени объекта его «праведного» гнева, а в самом гневе, в самом обличительном пафосе его речей. Ему нужен повод для того, чтобы вылить на слушателя очередную порцию собственной злобы. Подлинный враг Береславского – он сам! Его alter ago! Он как бы гоняется за собственным хвостом. Характерно, что, обличая своего очередного виртуального врага, лжепророк приписывает ему свои же собственные мысли (он порой высказывает их в той же книге через пару страниц), которые как раз и являются объектом его нападок. Кстати Береславский это косвенно признает, когда заявляет: «В осуждающего входят бесы, которых обличает он в другом. <…> И если зло на кого держите, то установлена прямая связь, по которой все грехи ненавидимого вами переходят на вас». Поэтому не стоит удивляться тому, что, обвиняя православных в размывании Православия, Береславский сам следует по этому пути. «У дьявола все противоположно», – заявляет ересиарх, однако при этом не разъясняет, относительно чего противоположно. Призывая к отказу от каких бы то ни было формальных норм (догматов, канонов), Береславский окончательно выбивает почву из под ног своих адептов и низводит в их души страшную всеразрушающую силу («Все вражьи силы сметаются, когда Я <Мария> говорю. Сметаются горы, всё сметается, когда Я говорю»). Это опрокидывание и разрушение всего и вся как раз является целью постмодернистской антисистемы. «В лоне такой культуры, вносящей в сознание хаос и дезориентацию, начинают возникать и накапливаться анонимные, не укорененные в человеке стандарты мышления. Эта ситуация, когда человек оказывается отчужденным от подлинных ценностей, христианской культуры, приводит к тому, что он остается вообще без таковых. У него не остается и никаких убеждений, никакой “почвы”. В соответствии с духом времени он считает все традиционные идеи, нормы и институты ложными или по крайней мере “отжившими”. Но у него нет никаких верований, которыми он мог бы их заменить. Он хватается за множественные обрывки псевдоидей, опустошенных законов и просто суеверий, создавая по собственному “образу и подобию” соответствующих “богов” и окружая их системой соответствующих ритуалов». Итак, что же предлагает «пророк» взамен «устаревшего» христианства? Ничего нового, ни одной оригинальной идеи. Пользуясь его же собственным язвительным определением, это – «бездарный евнушковый эклектизм домашней библиотечки». Именно «евнушковый», т. е. абсолютно бесплодный, безжизненный. И в этом нет ничего удивительного, т. к. в эклектизме, как писал Л.А. Тихомиров, нет и не может быть «никаких новых источников вдохновения».

III. РЕЛИГИОЗНАЯ ПРАКТИКА

Продолжение материала диакона Ильи Кокина здесь